Уже несколько раз их интересы заочно сталкивались по всему миру, и Распутин уже понял, что в именно в делах Империи, Доброхотов бился до последнего.

А еще, конечно же Галактионовы. Род, считавшийся мертвым. Род, так многое отобравший у его семьи. Распутин хоть и был баснословно богат, но не любил тратить средства впустую. Если одним выстрелом можно убить двух зайцев — он так и делал.

В дверь постучали, и Георгий понял, что сейчас все узнает. Но не спешил впускать слугу.

Он дал себе еще один шанс, и напряг мозг, пытаясь найти тот момент, где мог прогадать, и где ошибся.

ТОЧНО! Его осенило! Наверняка это дело было связано с Вербицким, старый плут, который наверняка так просто не проглотил слова обиды.

Распутин понимал в тот момент, что может пережать обиженного князя, но решил рискнуть. Если все получилось бы, то он стал верным псом в самом сердце Империи. Вот только, наверное, прогадал таки… Вербицкие всегда слишком рьяно оберегали Императорскую семью. Даже во времена восстаний занимали места за их спиной. Чёртова Империя!

— Разрешаю! — дал свое позволение Распутин слуге, который должен был подать ему тапки, и сообщить самые свежие новости.

Дверь отворилась, но зашел не слуга. Зашел его личный начальник охраны.

Распутин напрягся.

Любомира он видел не так часто в последнее время. Тот все больше и больше уходил в свои фанатичные тренировки, и загонял при этом гвардию до состояния, близкого к смерти. Впрочем, умирали люди нередко на таких тренировках, зато после них их можно было назвать настоящими машинами для убийств.

— Что случилось, Любомир? — в его присутствии не хотелось сидеть, и он встал.

— Мертвы… — сухо ответил Любомир, и сжал от ярости кулаки, да так, что Григорий услышал отчетливый хруст.

— Кто?

— Все… — перешел на рык Любомир.

Такое состояние у него было нечасто.

Обычно, это было когда у него не получалось получить то, чего он желал. Например, когда очередная дама для вечера отказывала ему, ну или когда задевали его воинскую гордость.

Что с такими дамами случалось потом, история умалчивает, а вот что с мастерами клинка, посмевшими его тронуть — как раз известно.

Любомир был настолько фанатичен, что преследовал их, и добивался честного поединка, в котором с удовольствием убивал обидчика.

Что примечательно — оскорбить Любомира было очень легко. Однажды он отпросился в командировку в далекую Японию, где его назвали острым лишь на язык, а на деле глупым бездарем. Весь разговор происходил в переписке по сети, но Люба их нашел… И доказал, что он лучший.

— Так, стоять! — рявкнул Распутин, и активировал свою ауру, которая должна была привести Любомира в чувство. — Я запрещаю тебе психовать в моей спальне! Говори, что случилось!

Знал он, как тот психует, и что потом приходится делать перестройку, а спальня ему дорога, как память. Когда-то у него была такая, пока ее не отобрали.

— Кхм… — едва взял себя в руки Любомир, и прокашлялся. — Он убил их… И прислал сообщение.

Гений мысли, которым себя воображал Распутин, ничего не понял. Такое случалось редко.

— Кто… Кого?

— Лучше показать, — сдался Любомир, и сделал приглашающий жест на выход из спальни.

Распутин накинул на себя вещи, которые приходилось брать самому, а не ждать слуг, и морщась, пошел в свой кабинет.

Что дело важное он понял, но осознал до какой степени — лишь тогда, когда по дороге не встретил слуг вообще. Такое бывало исключительно редко, когда они боялись за свою жизнь.

Распутин предполагал, что Любомир поведет его в кабинет, где и решалось большинство рабочих моментов.