Он как раз добил очередного Серого, разрезав его волной звука на мелкие кусочки.

Спорить с ним никто не стал, и мы пошли. Вот только все было не так просто. Использовать людей Марии уже нельзя, так как их экзоскелетов тоже надолго не хватит. Там практически посаженные батареи, и выходило, что нужно идти только на своих двоих, что очень долго. Ведь часть нашей техники мы все-таки потеряли. Не до железок было, когда люди в опасности.

— Мы такими темпами будем идти не меньше трех дней, — жалуется на жизнь Доброхотов.

Конечно, будем. Сюда мы шли, полные сил, а обратно их уже нет, как нет и достаточного количества техники. Даже Абсолюты устают — так можно назвать эту картину, если кто-то и когда-то её напишет. Чем дальше мы шли, тем больше понимали, куда попали, или вернее сказать, в какую ситуацию.

— Я разберусь! — говорит Пушкин. — А вы отдыхайте… Силы нам еще понадобятся.

Силы, конечно, у него хоть отбавляй. Все уже с ног валятся, а он спокойно идет, и легко сражается.

— Может, поможем? — спрашивает у нас Мария, которая едва двигает своим экзоскелетом, ведь он начал замерзать.

— Он сам справится, — хмыкнув, сказал Доброхотов. — А вот нам, и правда, нужно поберечь свои силы. Недооценили мы противника.

Пушкин вышел один, наверное, против сотни Серых, которые на всех парах мчались к порталам. А мы как раз стояли на их пути. Я думал, сейчас будет серьезный бой, и будет на что посмотреть, но ошибся. Кажется, и Пушкин уже устал, но не хотел нам этого показывать. Он просто вышел вперед, и хлопнул в ладоши, словно желая убить комара. Вот только вместо комара умерли все Серые, разрезанные на сотни частичек. Александр Сергеевич уже не скрывал свой основной Дар, как я полагаю, и играл в открытую. Главное, чтобы он не ожидал, что я поступлю так же.

— Дорога свободна! — вытирая мокрый лоб, говорит он нам.

Все лишь улыбнулись, и пошли дальше, и кажется только я заметил, сколько сил он угробил на эту атаку. А сколько еще таких будет? Самое паршивое, что я не смогу сейчас всех посадить на своих призванных тварей. Слишком большой расход энергии будет, и я не смогу их контролировать. Если кого-то собьют, то мы об этом даже не узнаем. По большому счету, надо что-то менять в нашем плане. С этой идеей я и подошел к Пушкину.

— Шансы? Ну, они всегда есть, — улыбаясь, говорит он мне.

— А вы умеете обнадеживать, — засмеялся я. — Но полагаю, что у меня снова возникла идея. Вот только вам придется опять немного превозмогать.

Пушкин улыбнулся. Кажется, он уже привык к моим идеям.

— Нам? — уточнил он.

— Ну да, — кивнул я. — Сам-то я не по тем делам.

Пушкин улыбнулся.

— Там опять будет Белла… или кто-то вроде нее? — только и спросил он.

— Нет, вроде не должны…

— Тогда, если твой план будет хоть немного обнадеживающий, то я готов тебя выслушать.

Ну, и выслушал он меня.

— Это самоубийство! И совсем в другой стороне. Если что-то не получится, то мы там останемся надолго. Не факт, что там есть хоть какие-нибудь ресурсы.

— Там ничего нет, — подлила масла в огонь Хельга. — Когда мы покидали наш форпост, то всё забрали. И сейчас это не больше, чем простая коробка со стенами.

— Ну, не все забрали, — напомнил ей. — Портальную арку ведь оставили.

— Оставили, — согласно кивнула она. — И поставили такую защиту, чтобы ее нельзя было активировать.

— Снимем! — пожимаю плечами. — Всяко лучше, чем в пути умереть в снегах.

Они просто ещё не знают, что начинается новая буря, и она будет, ой, какой неслабой.

— И как мы сообщим моим родителям, чтобы они активировали её? Это можно сделать только с той стороны.