За этими мыслями я не заметил, как Москаленко увел грустного Ашика прочь. Все же неделя — это не месяц, и время поджимало, а сделать ещё нужно много чего. Даже форму на всех разработать и пошить, не так уж легко. А она будет… С гербом Иркутска и Рода Галактионовых, чтобы каждый знал, кто здесь стоит на охране города.

Когда зазвонил телефон, то я даже обрадовался. Это была Анна. Но обрадовался я рано. Она подкинула мне еще работы и сообщила неприятные новости. Проблема заключалась в том, что она проверила какие-то там документы и поняла, куда уходят большие суммы денег. Мы не могли понять, если Империя выделяет средства, и немалые, почему ничего не делается. Ведь по бумагам всё было в полном порядке.

Анна обращалась в разные структуры за эти дни, по поводу этих денег. Но там ей говорили, что не обнаружили никакого воровства. И эти структуры были столичными. На всякий случай, списки тех, кто говорил, что все в порядке, она отправила Болконскому, а тот пусть уже сам разбирается. Полагаю, старик сейчас кроет меня матом. Сколько же у него добавилось работы. Больше только у Бурбулиса, который сейчас занимается моей тюрьмой. Там столько новых «жителей», что в ближайшее время я точно его не увижу.

В общем, схема была интересной, и даже очень. Я представляю себе выражение лица Лизы и Болконского, когда покажу им список людей, которые были там задействованы. А список будет… Ведь за дело взялась уважаемая Сара Абрамовна, и она доведет его до конца. Я не знаю всех деталей, но Анна сообщила, что там под сотню человек. Это только навскидку, и многие из них аристократы.

Все дело было в Разломах, а точнее, в их близости от города. Империя давала деньги Иркутску, чтобы выплачивали помощь тем, кто пострадал от разломных тварей и последствий прорыва. На восстановление дорог и домов, помощь родственникам жертв и оплата медицинского обслуживания. Инфраструктура ломалась часто, и ремонт был недешевым.

А еще была частная собственность и своеобразное государственное страхование.

Неприятно, когда мелкий аристократ занимается только фермерством. И однажды утром просыпается от того, что твари съели весь урожай. Тут впору застрелиться. Впрочем, до этого закона так нередко и делали. А теперь все выплачивают, если аристократ не особо влиятельный, и не у него нет достаточной гвардии.

В этом и заключалась схема. Иркутск выплачивал людям деньги за несуществующие нападения. Под такими документами стояло много печатей, и все купленные службы подтверждали, что было нужно. По словам же Анны… Она лично поговорила с некоторыми людьми, и узнала, что на соседей никогда не нападали. Можно сказать, что это притянуто за уши. Однако, когда человек жалуется, что твари разобрали его машиностроительное предприятие, и получает за это деньги, но при этом у него там ничего нет, кроме чистого поля, то становится как-то подозрительно.

А когда люди просили построить приюты для пострадавших от войны, то денег у города не было. Не люблю я такое… Очень не люблю и, пожалуй, некоторые личности, которые уже сидят в моей тюрьме, переедут на особые условия. Будут питаться только хлебом и водой.

И это я еще молчу про то, что сам сумел найти. Шесть, мать его, школ были снесены по причине аварийности! Вот только на документе стояло шесть печатей одного человека. То есть, он сделал всё сам. А простые люди толпами стояли под Игнатовкой и спрашивали, можно ли их детям как-то попасть в мою школу. А к нам нельзя. Совсем нельзя было…

Анна часто рыдала по ночам в подушку, так как ей было жалко детей.