– А почему расстались? – «Ей тоже не мешало бы выпить», решила Тома.

– Скучно ему стало, – глотнула Марина, добытого из пакетика чифира. Поморщилась и отодвинула от себя стекло.

– И он столкнулся с другой, – улыбнулась Тома, потянулась за сумкой и достала оттуда бутылочку. – Нельзя заставлять своего мужчину долго скучать, это опасно, – представила она Марине коньяк, повернув его лицом: – Будешь? Люблю дагестанский, он как настоящий джигит, всю ночь признаётся в любви, что башню сносит, а утром никаких последствий, его и след простыл и голова не болит.

– Нет, я крепкое не пью, – не знала Марина, как ей реагировать на предложение. – Чем опасно? – решила продолжить диалог она, держа в голове тот же самый вопрос: «Опасен ли алкоголь для шизофреников».

– Он обязательно начнёт искать себе для этого компанию, – откупорила бутылочку Тома и налила того же цвета немного в стакан из-под чая.

– Твой тоже нашёл?

– Ну, как тебе сказать. Была любовь, мы слизывали её жадно и беспощадно, как мороженое с палочки, она же, сладкая и очаровательная, исчезала, пока совсем не растаяла, потом только палочку в урну два раза в неделю, а то и в месяц. Вот и вся любовь.

– Прямо в точку, в точку G, – удивилась прозорливости соседки Марина и воспользовалась любимой фразой своей подруги по работе. Сама она, Марина, конечно, никогда бы не смогла это объяснить так точно. Дура и есть дура. Ну и что, какая есть.

– Мы не одиноки. Бабское всегда можно обобщить, в отличие от мужского, то уникально, – засмеялась Тома, потом подняла стакан и опрокинула коньяк в себя.

– Ага, как точно ты про них. А вы из тех, кто всех видит насквозь, наверное. По одному взгляду.

– По запаху.

– Да? И как узнать своего мужчину?

– От него будет нести твоими мечтами, – посмотрела Тома на Марину подобревшими глазами.

Марина пыталась вспомнить, несло ли мечтами от мужа, когда она его увидела впервые. На память кроме сладко-кислого запаха палой листвы ничего не приходило.

– Что вы замолчали? Пытаетесь вспомнить запах того времени?

– Ага.

– Ну, и как?

– Пахло листопадом.

– Я бы сказала, муравьиной кислотой. Знаете, лес в сентябре пахнет ею, аж нос щиплет.

– Вам виднее, – почесала бессознательно нос Марина, будто его укусил муравей.

– Ну всё же удовольствия какие-то в жизни совместной были? Не всё же одна кислота?

– Скорее да, чем нет.

– Сейчас их почти нет, ты хочешь сказать?

– А что, заметно?

Тома шмыгнула носом:

– Я это чувствую по твоим духам.

– А что с духами не так? – встрепенулась Марина.

– Сладковаты. Стремление к сладостям всегда говорило о нехватке любви. Да, удовольствия стали дороже, – рассуждала вслух Тома. – Поэтому мы их растягиваем, словно они резиновые. – Она махнула налитые себе пятьдесят коньяка и закусила печенькой. – Мир изменился, я знаю, – скромничал в парфюмере ангел. – Сейчас заниматься любовью без презерватива – всё равно, что без любви.

– А я привыкла уже без любви, в смысле ты права, мне не с кем.

– Это дурная привычка. Женщина должна трахаться, непременно и лучше даже сразу пока есть влюблённость, не дожидаясь большой любви. Её ведь может и не быть.

Марина отвлеклась от губ соседки и вспомнила своего ночного незваного гостя.