Собеседование затянулось. Мистер Бьянки отвечал разумно и обстоятельно, и разговаривать с ним было интересно. Мне не понравилась только его осторожность, бродившая под руку со страхом и лицемерием. Стоило мне высказать хоть малейшее недовольство или даже проявить слишком настойчивый интерес к какому-либо вопросу, как романец начинал изъясняться витиеватыми фразами и цитировать философов (половину из которых, к стыду моему, я не знала), ловко обходя острые углы. Жонглирование словами изрядно утомляло… Однако Бьянки определённо вызывал интерес.

– Итак, не будем затягивать дело – вы приняты, – подвела я итог беседе. – Вас, несомненно, интересуют мелкие формальности, но с ними вы можете обратиться к моему управляющему, мистеру Спенсеру. Я сегодня же дам ему указания.

Разошлись мы с Паоло Бьянки весьма довольные друг другом. Однако кое-кто был от нового гувернёра не в восторге.

– Не нравится он мне, – честно сознался Лайзо вечером, когда мы отъехали от кофейни. Автомобильные фонари разгоняли густую тьму, временами выхватывая жутковато-неправдоподобные образы – искривлённый женский силуэт среди ветвей кустарника, хищно ощетинившиеся копьями-остриями решётки вокруг особняка… Иллюзия, оптический обман, виной которому была усталость и слишком богатое воображение. – Лукавит.

– Неужели? – устало вздохнула я. Сердиться после долгого дня сил не было. – И на чём же основано столь смелое утверждение, мистер Маноле?

– На том самом, что глаза меня редко обманывают, – хмыкнул он. – И есть у этого вашего Бьянки тайна, которую он вам не рассказал. Презабавная, кстати.

– А вы, надо полагать, разгадали его уловки?

– Как сказать, – неожиданно развеселился Лайзо. – Разгадал – не разгадал, а как увидел – сам себе не поверил. Всё думал, может, вы, леди, тоже разглядите, ан нет.

И он многозначительно замолчал.

Я почувствовала себя так, словно откусила кремовое пирожное, а внутри оказался уксус.

– Ваша проницательность, мистер Маноле, достойна похвалы… в отличие от ваших манер. Если вам есть, что сказать – говорите.

– А неужто вы ничегошеньки не заприметили?

– Мистер Маноле, вы заигрываетесь, – холодно произнесла я. Лайзо и бровью не повёл, нисколько не впечатлённый ни тоном, ни словами – впрочем, сколько он уже выслушал от меня угроз, не подкреплённых действиями, только небеса ведали… – Или немедленно объяснитесь, или держите впредь ваши измышления при себе.

– Придержу, – неожиданно легко согласился он. – Придержу, покуда не пойму, злое или доброе этот ваш Бьянки задумал. А вы бы, леди, вот над чем поразмыслили… Вы хоть лицо-то этого пройдохи описать сможете?

В первое мгновение я рассердилась, но потом действительно последовала совету Лайзо, и сильно удивилась, когда поняла, что…

– …Нет, не могу. Ростом он – кажется, ниже среднего, примерно с Эллиса или даже меньше. Фигура… Коренастый, но в плечах не слишком широк. Одевается вроде скромно, только шейный платок его мне не нравится, слишком пышный. Но вот лицо – не могу вспомнить.

– И то верно… – Лайзо фыркнул. – А знаете, почему? Потому что в глаза он не смотрит и лицо прячет. То голову склонит, то спиной к свету встанет, то в руках что-нибудь блестящее вертеть начнёт. И часы у него из кармашка торчат – тоже от лица отвлекают. Есть ещё кое-какие трюки, но про них я помолчу, уж простите, вам про то знать не надо. Но коли уж Бьянки их знает, я за ним приглядывать буду. Хотите злитесь, хотите – нет.

Мне почему-то стало неприятно. Появилось ощущение, что Лайзо проводит надо мною некий опыт – сумею я разгадать секрет сама, нет ли? Вспомнилась книга о звериных повадках, которую мне в детстве читал отец.