Изменить размер шрифта - +
Впрочем, сразу приступить к занятиям астрономией не получилось — я случайно задела какое-то колесико, и изображение в окуляре стало мутным. Попыталась исправить положение — но сделала только хуже. Крысолов понял все без слов — по одному моему разочарованному вздоху — и предложил:

— Позвольте мне поправить… — а затем без лишних церемоний присел рядышком, на скамью, слегка оттеснив меня к краю.

Тут-то и сказалась усталость, долгий подъем, пьянящее воздействие свежего воздуха… да мало ли что! Поначалу я терпеливо дожидалась, пока Крысолов снова настроит телескоп, и только куталась в толстый шерстяной плащ. Но постепенно голова моя клонилась все ниже и ниже. Тепло волнами распространялось по телу… Последнее, что отложилось в памяти — сонные попытки держаться прямо, а потом — что-то теплое под щекой и чужие руки, удерживающие сползающий плащ.

Я уснула — самым позорным образом, даже не взглянув на звезды.

 

…на небе ни облачка. Оно невероятно густого, сочного синего цвета — немного похоже на подаренные дядей Рэйвеном сапфиры, только темнее. Луна словно напитана гранатовым соком — смотришь на нее, и на языке даже появляется кисловато-вяжущий привкус. Гало хищно шевелит огневидными лепестками — жуткое, похожее на ожившую корону, раскаленную докрасна.

Вокруг бесконечная равнина и снег, искрящийся, колючий, но мне совсем не холодно. Я почему-то облачена в мужской костюм — то ли марсовийский, то ли романский. Воротник оторочен мехом, а на руках медные браслеты с причудливыми подвесками. Трогаю одну — оскаленное солнышко на цепочке — и раздается сюрреалистически нежный и высокий звон.

Пахнет вишневым дымом.

— Ты заигралась, моя милая Гинни. — леди Милдред выдыхает густой ароматный дым, и он черными пятнами оседает на снегу. В узком черном платье с пышным воротником она напоминает мне ферзя. — Везение и легкие успехи заставили тебя поверить в собственную неуязвимость. Но все может пойти прахом в одно мгновение — репутация, доверие близких людей… Твоя жизнь может оказаться под угрозой, — бабушка умолкает, подносит трубку к бледным губам и вновь выдыхает дым. — Зачем ты рискуешь всем? Куда ведет тебя мелодия колдовской флейты, глупая девочка?

Бабушка говорит о Крысолове, и это почему-то задевает меня. Не обвинения в легкомыслии, нет — с ними я втайне согласна. Но намек на то, что Крысолов может оказаться злодеем… Мне хочется защищать его бездумно, как защищают опасную мечту, которой не суждено сбыться — и которой так сладко любоваться.

Медленно кладу руку на эфес шпаги. Движение отработанное, привычное — металл холодит ладонь, костяные пластинки инкрустации отзываются знакомым теплом. Сознание раздваивается — я наблюдаю за собственными действиями с легким удивлением, но точно знаю, что и как буду делать в следующий момент.

Моя тень на снегу — угольно-черный силуэт.

— Я смогу защитить себя. Опасность есть, но она лишь слегка щекочет нервы. Кто-то отправляется в кругосветное путешествие… Кто-то идет на свидание с незнакомцем.

— А если он переступит черту?

На том месте, где у леди Милдред должны быть глаза — размытое темное пятно. Как дым в воздухе или чернильная капля в воде.

— Я ему не позволю.

Она вздыхает и отворачивается.

Молчу.

Запрокидываю голову к небу.

Закрываю глаза и жду ответа.

— Милая, милая Гинни… С ним у тебя еще хватит сил справиться, потому что он сам боится ранить тебя. Теперь боится. Но если ты встретишь противника, который будет счастлив причинить тебе боль — и, по обыкновению, безрассудно кинешься в атаку? Что случится тогда?

— Я справлюсь.

Запах дыма становится сильнее.

Быстрый переход