Он хмыкнул, безумно желая иметь возможность сказать, что это единственное, чего он действительно хочет. Даже сейчас — быть все время рядом с ней.

Однако Наташа, кажется, не нуждалась в уточнении. А потому, просто продолжила рассказывать то, на чем он ее прервал.

— Слав, — она облизнула губы, — когда станет больно, говори сразу. Не надо терпеть. Хирург сказал, что боль будет очень сильной.

Святослав только криво улыбнулся.

Или, во всяком случае, попытался сделать что-то в этом духе.

Ему все сложнее становилось удерживать мозг в рабочем состоянии. Несмотря на то, что он несколько часов провалялся без сознания, на Славу наваливалась тяжелая, подавляющая усталость. И он не мог уже с этим бороться.

Наверное, увидев его состояние, Наташа тихо прошептала «спи», продолжая едва ощутимо перебирать пальцами пряди его волос.

Он послушался, перестав сопротивляться.

И только когда уже почти погрузился в сон, вспомнил, что так и не спросил о результате… Но уже не смог преодолеть слабость.

В следующий раз Святослав проснулся только на следующее утро. Точнее ему казалось, что он несколько раз приходил в себя в течение ночи. Но воспоминания об этом были смутными. Только образ Наташи, которая опять просила его не шевелиться. И еще два кусочка льда, что жена проталкивала между его губами, а он, это Слава точно помнил, целовал ее пальцы, потому что больше ни до чего дотянуться не мог.

В этот раз пробуждение оказалось менее приятным.

Он чувствовал боль. Спина ныла, каждую мышцу, словно растягивало в противоположные стороны. А ноги болели так, будто их все еще резали и при том, по живому.

Но Слава не собирался расстраиваться. Он надеялся, что боль — хороший признак. Если бы развился паралич, он бы не чувствовал ничего.

Наташи в палате не было. Или же он просто не видел ее.

Но, несмотря на дикое желание увидеть жену, Святослав обрадовался, надеясь, что она взялась за ум и наконец-то решила отдохнуть.

А потому, он просто лежал и считал эти дурацкие разноцветные точки в граните пола. После тысячи тридцати двух, он перешел на счет щербинок в кафеле стен.

Через какое-то время, узнать которое возможности Слава не имел, пришел Александр Николаевич. Хирург долго что-то читал в его карточке в полной тишине, мерил давление Славы, мучил его, якобы необходимыми тестами.

Хотя, Святослав начал подозревать, что хирургу просто нравится колоть беспомощных и неподвижных людей острой иглой в ноги и пальцы, усиливая их мучения.

Наконец, закончив эти все манипуляции, врач сообщил, что операция оказалась сложнее, чем они думали, и Святославу придется провести гораздо больше времени в больнице. А потом, вероятно, еще месяц, может два, ходить с помощью костылей.

Хирург говорил еще что-то, но Слава больше не уловил ничего. Облегчение, которое он испытал при слове «ходить», перекрыло все остальные эмоции. А потому, Святослав только изо всех своих, мизерных, в общем-то, на данный момент сил, сжал пальцы жены, которая тихонько подошла к его кровати во время осмотра доктора. И Наташа ответила ему таким же пожатием, показывая, что рядом.

Следующие три недели Слава с Натой провели в больнице.

Наташа, посмеиваясь, называла это их «медовым месяцем», заявляя, что и в этом они отличились от традиций.

И полностью отметала все заверения Святослава, что он подарит ей любой отдых, какой она только потом пожелает.

— Это не важно, Слав, — с улыбкой отвечала его жена на каждое такое предложение. — Суть медового месяца в том, чтобы все свое время проводить вместе, а разве не именно это мы и делаем? — лукаво подмигивала ему Ната.

Он не мог не согласиться. Они действительно проводили все время вместе, и это до чертиков нравилось Славе.