Проходя мимо кабинета, Леонид Аркадьевич как бы невзначай приоткрыл дверь и заглянул внутрь.

К счастью, обмороки у Дениса не бывают продолжительными, я думаю, он скоро очнется, - он вернулся к микрофону. - Денис, ты слышишь меня?

Слышу, доктор, - ожил динамик. - Мне привиделось, что я снова еду в машине, вдруг удар, и темнота. Это было как наяву. Сёма успел вскрикнуть. Где он, кстати? Вам ничего не известно о нём?

Сейчас тебе скажет об этом твой товарищ, - Леонид Аркадьевич передал микрофон Габаю.

Всё, ступай, - тот знаком велел ему выйти. - Денис, это я, - заговорил главарь, когда доктор скрылся. - Я, Ильяс. Доктор сказал, что твоё здоровье пошло на поправку.

Ты не спрашивал, когда мне вернут зрение? - спросил Михалёв. - До офигения надоело лежать в кромешной темноте.

Скоро с тебя снимут бинты и будешь как огурчик, - заверил его Габай. - Мы с тобой ещё прокатимся на Ленинский проспект за шалавами. А этих говнюков Качка с Чуркой с собой не возьмём, - и он, посмеиваясь, подмигнул Качку.

Ильяс, ты настоящий друг.

Да ладно. Я тебя, Михаль, всегда уважал... Так ты мне всё-таки скажи, куда Папаня мог камни заныкать?

Динамик промолчал. Михалёв, похоже, задумался.

Спроси у него про дом в Щербинке, - зашептал Пискарь. - Спроси, он точно помнит, что Папаня туда заезжал?

Вы с Сёмой Мозжейко жили у Папани в деревне, - сказал в микрофон Габай. - Папаня должен был спрятать камни, которые сняли с окладов... - Он понизил голос и оглянулся на дверь кабинета. - Ты видел, куда он их спрятал?

Нет, - ответил динамик.

Папаня оставил их в доме или взял с собой? - допытывался главарь. - В прошлый раз ты сказал, что он лазил на крышу того дома под Щербинкой...

Снова последовала пауза.

Дом под Щербинкой? - переспросил Михалёв.

Ты говорил, что у Папани была с собой полиэтиленовая сумка, когда он садился в машину.

Да.

В сумке были камни?

Не знаю.

Пискарь толкнул Габая.

Ты про дом, про дом спроси! - зашептал он ему в ухо. - Спроси, правда, что Папаня к флюгеру лазил?

Габай поднёс микрофон к губам.

Ты говорил, что Папаня останавливался на фазенде под Щербинкой.

Где? - переспросил Михалёв.

На фазенде под Щербинкой! - Габай, зажав микрофон рукой, выругался.

Динамик безмолвствовал почти целую минуту.

Ну да, останавливался, - подтвердил он наконец.

И лазил к флюгеру. Там у него тайник, да?

Лазил к флюгеру, - автоматически повторил, словно всё ещё раздумывая, Михалёв. - Володька из нашего отряда ещё и не такое выделывал.

Какой Володька? - рявкнул раздражённый Габай. - О ком ты базаришь?

Его за это наказали, - как будто не слыша его, безмятежно продолжал Михалёв. - На кухню отправили картошку чистить. У нас в пионерском лагере на одной крыше флюгер был, так Володька из второго отряда два раза срывался, а всё-таки долез до него. Он на спор лазил.

Лицо главаря пошло малиновыми пятнами.

Я тебя не про Володьку спрашиваю, а про Папаню, - дрожащим от ярости голосом проговорил он. - Лазил Папаня к флюгеру или нет?

Папаня? К флюгеру? - Михалёв, казалось, был озадачен. - А зачем ему лазить туда?

Габай не выдержал. Зажав микрофон ладонью, он разразился градом отборнейшей матерщины. Качок, вторя ему, потрясал над аквариумом кулаком.

Из-за него, суки, наши братаны погибли! - рычал он в бешенстве. - Удавил бы его, собаку!...

Пискарь потянулся к микрофону.

Дай я с ним побазарю! У меня получится! - Выхватив микрофон, он вкрадчиво заговорил: - Привет, Денис, это я, Пискарь... Как ты тут живёшь?

Хреново, Пискарик. С глаз повязку не снимают, и сколько я ещё в ней пролежу - фиг его знает. Никто толком не говорит.

Всё будет нормалёк, только на твоё лечение бабки нужны. Без бабок тебе не подняться.