|
Можно не видеться несколько лет, но при встрече лишь руку подаст и пожмет по-товарищески — не обнимет, не расцелует и вообще никак не выдаст своих чувств. Мать умерла слишком рано, и Зубатому всегда не хватало отцовской ласки.
— Что без света сидишь? — От отца пахло коровами и парным молоком. — Дойка у меня, энергии не хватает… Зубатый ждал тяжелого вопроса о гибели Саши — а чем еще мог встретить скорбящий дед? Однако ни о чем не спросил, запахнул белый халат, ссутулился и заспешил назад. Коровник, срубленный отцом еще в начале своего фермерства на «вырост», был заполнен до отказа — голов тридцать на привязном содержании, причем, коровы черно-пестрые, породистые. В теплом парном воздухе горел длинный ряд лампочек, кругом покой, чистота и лишь назойливо зудели портативные доильные аппараты. Однако более всего удивило другое: сам отец вроде бы лишь контролировал работу, а доили три женщины разного возраста. Два года назад о наемном труде отец даже мысли не допускал. — Ты развиваешься, — непроизвольно заметил Зубатый, но отец, похоже, расценил это как похвалу, хмыкнул, взял бидон с молоком и открыл дверь. — Иди сюда. В рубленой пристройке, обшитой пластиком и напоминающей операционную, оказалась сепараторная. Отец вылил молоко в резервуар и ткнул кнопку. Видимо, хотел произвести впечатление, погляди, мол, все по последнему слову технологии — не произвел, и потому спросил хмуро: — От трассы пешком пришел? — Таксисты не едут… — Мог бы подождать, через сорок минут придет машина. Два раза в день ходит, утром и вечером, с молочного комбината — сливки туда сдаю. Ты это запомни на будущее. Надел очки с резинкой и, превратившись в колхозного счетовода, стал выписывать накладные. Через четверть часа дойка закончилась, фляги с отсепарированными сливками и обрат погрузили на тележки и вывезли по бетонной дорожке к воротам. Женщины тут же разобрали сепаратор, вымыли части горячей водой, прополоскали и поставили в жарочный шкаф: работали быстро, старательно и как-то невесело, непривычно молча — не то, что колхозные доярки. Отец подождал, когда они переоденутся, проводил на улицу, выключил свет и лишь тогда спросил мимоходом: — Надолго пожаловал? — Да нет, как всегда… — А что теперь — как всегда? — намекнул он на свободу от губернаторства. — Погостил бы… — Некогда, пап… — Ну, тогда пошли. — Отец повел не к дому, а в обратную сторону. — Мою ферму ты видел, коровки элитные, из Голландии. Привередливая скотина! Наша что попало жрет, и солому за милую душу. Этой же заразе особое сено подавай, овощи, комбикорм — шестнадцать наименований всяких добавок! С ума сойдешь. Но зато молока до восемнадцати литров за удой!.. А тут потомство, молодняк, двадцать четыре головы. Это у меня золотой запас. Ты знаешь, сколько сейчас стоит элитная годовалая телка? Он будто забыл о смерти внука, хотя Зубатый подспудно все еще ждал расспросов, может быть, каких-то горьких или просто слов соболезнования, утешения, но уж никак не экскурсии по хозяйству. — Не знаю, — отозвался он грустно. — Должно быть, дорого… — Тебе что, не интересно? — Нет, почему? Интересно. Откуда все? Клад откопал или чужие деньги отмываешь? Отец не обиделся, а вроде бы даже самодовольно снова хмыкнул. — Клад нашел… Видишь, сруб? Еще один коровник. Хотел каменный поставить, да ведь в деревянном животному лучше, надои увеличиваются. Проверенный факт… А теперь пошли на берег. |
