— Никто не подшучивал над вами, и уж тем более никто не желал вам зла. Произошло нечто, выходящее за рамки моего сознания.

Андрей весь сжался и мелко задрожал. Тихо, едва слышно он произнес:

— Я оказался в прошлом!..

— Теперь до вас дошло, — облегченно вздохнул куратор, однако в его глазах было соболезнование.

— Это невозможно, — так же тихо добавил Андрей.

— Увы, — отозвался Бальтон. — Раньше я тоже так думал.

Наступило тяжелое молчание, которое нарушали только большие мухи, деловито жужжащие у трёх высоких окон. Куратор какое-то время смотрел на разбитого юношу, уставившегося в одну точку, находящуюся где-то под столом, а потом продолжил писать. К звукам в помещении добавился скрип пера.

От громкого стука, с которым открылась входная дверь, любой нормальный человек подпрыгнул бы на месте, но Андрей, казалось, даже не услышал его. Внутрь ввалился радостный Гарни с раскрасневшимся лицом (наверное, от бега) и медным подносом в руках, на котором стояли два высоких кувшина.

Сзади осторожно прокрались Ральф и Фавор, не отходящие от трактирщика ни на шаг.

— Извините, господин куратор, задержался, — затараторил Гарни. — По вашему заказу принес вам… А что здесь случилось?

Трактирщик с интересом и некоторым сожалением уставился на Андрея, который сейчас выглядел как мраморная статуя. Его руки безвольно болтались между широко раздвинутыми ногами, а глаза продолжали тупо смотреть в никуда.

— Что случилось? — деловито поинтересовался Ральф, выглянув из-за отца.

— Что? — требовательно спросил Фавор, очевидно, ожидая немедленных объяснений.

— Вам пока не следует этого знать, — сурово сказал Бальтон, и троица пришедших сделала быстрый шаг назад. — Спасибо за вино, Гарни. Поставь его на стол и убирайся.

— Конечно-конечно, — пролепетал трактирщик. Он проворно уместил поднос среди свитков и с поклоном попятился к выходу.

Уже перед тем как покинуть помещение, Гарни спросил:

— К сударю вернулась память?

— Память? — удивился Ральф. Наверное, он забыл, что означает это слово.

— Вернулась, — вздохнул Фавор, точно зная, что говорит верно.

Куратор поднял гневный взгляд на трактирщика и его родственников, и те поспешили удалиться.

— Андрей, выпей немного вина, — предложил он. — Поможет.

Юноша взял кувшин, наполовину осушил его, пролив изрядную долю жидкости на себя, и нейтральным тоном сказал:

— Это пиво.

— Ну, у каждого свои вкусы, — пожал плечами куратор. — Кому-то нравится…

— Что теперь со мной будет? — голосом обреченного на сметную казнь спросил Андрей, не обращаясь, впрочем, к Бальтону.

— Я должен сообщить о тебе мэру города, а ты пока посидишь здесь под присмотром моих людей.

— Я не об этом, — отозвался Андрей. — Как мне теперь жить?

Куратор не стал отвечать, потому что не знал ответа. Но отчего-то ему почудилось, будто затерянный во времени молодой человек не только найдет себе призвание в новой обстановке, не только многому научится и многое увидит, но станет легендой.

Легендой, которая потом будет передаваться из уст в уста по всему миру.

И, возможно, не одному.

* * *

И опять я вынужден сделать короткое отступление.