Но он только засмеялся. Это был ужасный смех, горький, тихий.

– Ах, Франческа, - сказал он с такой бесконечной снисходительностью, что голос его стал ломким, - если бы ты знала, сколько раз я сам говорил это…

Губы ее сами собой поджались и сложились в мрачную гримасу. Ей не нравилось, когда ей напоминали обо всех тех женщинах, которые были у него раньше. Она не желала знать о них, даже вспоминать об их существовании.

– Почему ты не уезжаешь? - снова спросил он, наконец оборачиваясь к ней.

В глазах его горел такой огонь, что она отшатнулась.

– Майкл, я…

– Почему? - требовательно спросил он голосом, в котором клокотала ярость. Лицо его было напряжено, гневные морщины прорезали его, и рука ее сама собой потянулась к дверной ручке.

– Почему ты не уезжаешь, Франческа? - твердил он свое, наступая на нее с хищной грацией тигра. - В Килмартине для тебя нет ничего, кроме этого.

Она даже ахнула, так тяжело легли его руки ей на плечи, и тихий крик вырвался у нее, когда губы его впились в ее рот. Это был гневный поцелуй, грубый поцелуй отчаяния, и все равно ее предательское тело готово было растаять при его прикосновении и позволить ему делать все, что угодно, все его безнравственные фокусы.

Она желала его. Боже всемогущий, даже сейчас она желала его!

И сильно опасалась, что так никогда и не научится говорить ему «нет».

Но он вырвался из ее объятий. Он вырвался. Не она.

– Этого ты хочешь? - спросил он хриплым, прерывающимся голосом. - Этого и больше ничего?

Она не ответила. Даже не шелохнулась, только стояла и смотрела на него безумными глазами.

– Почему ты не уезжаешь? - крикнул он, и она поняла, что он спрашивает ее в последний раз.

Но у нее не было никакого ответа.

Он дал ей несколько секунд. Он ждал, что она заговорит, но молчание между ними росло, как сказочное чудовище, и всякий раз, когда она открывала рот, чтобы заговорить, она не могла издать ни звука и продолжала стоять столбом и трястись, не сводя с него глаз.

Злобно выругавшись, он отвернулся.

– Уезжай, - приказал он. - Сейчас же. Я не желаю, чтобы ты оставалась в доме.

– Что? Как? - Она ушам своим не верила. Неужели он и вправду выставляет ее за порог?

Не глядя на нее, он сказал:

– Если ты не можешь быть со мной, если ты не можешь принадлежать мне полностью, то я хочу, чтобы тебя здесь больше не было.

– Майкл? - Это был всего лишь шепот, и едва слышный.

– Я не могу больше выносить это половинчатое существование, - сказал он так тихо, что она даже подумала, а верно ли расслышала его слова.

И все, что она сумела выговорить, было:

– Почему?

Сначала она подумала, что он не станет отвечать, но он вдруг напрягся всем телом. А затем затрясся.

Рука ее поднялась и закрыла рот. Неужели он плачет? Не может же быть, чтобы он…

Смеялся?

– О Боже, Франческа! - проговорил он, заливаясь хохотом. - Вот это вопрос так вопрос! Почему? Почему? Почему? - Каждый раз он произносил это слово с новой интонацией, словно примеривал его к разным ситуациям или же адресовал разным людям. - Почему? - повторил он снова, но на сей раз в полный голос и обратившись лицом к ней. - Почему? Да потому, что я люблю тебя, будь я проклят! Потому, что я всегда любил тебя. Потому, что я любил тебя, когда ты была еще с Джоном, я любил тебя, когда я был в Индии, и хотя, видит Бог, я не стою тебя, я всегда любил тебя.

Франческа вся обмякла и прислонилась к двери.

– Ну, как тебе эта милая шутка? - насмешливо сказал он.