– И ты знаешь, где она жила?

– Возможно, хотя сначала мне нужно удостовериться в этом.

– Значит, если на самом деле здесь замешан некий отчаянный неудовлетворенный обожатель, Рейчел должна была встретиться с ним либо до, либо после того, как стала жить с тобой.

– Вот именно. – Гай встал и снова налил кофе в обе чашки. – Причиной покушения на убийство обычно бывает одно из двух – страсть или деньги…

– Убийство?

– Почему нет? В рассказе Сары Каллауэй действительно может заключаться частица правды.

– Но никто не станет убивать женщину просто потому, что она отвергла его ухаживания. Это слишком мелодраматично, чтобы быть реальностью.

– Поначалу я тоже так думал. – Гай протянул Райдеру чашку. – Теперь мне точно известно: Рейчел уехала из Лондона, опасаясь за свою жизнь.

– Значит, у нее были для этого основания?

Гай беспокойно заходил к окну и обратно.

– Не знаю. Возможно, кто-то хотел всего лишь напугать ее, но в любом случае происходит что-то крайне неприятное.

– Саре Каллауэй тоже грозит опасность?

– Думаю, нет, но не хочу рисковать, и поэтому настоял на том, чтобы она приехала сюда. – Гай снова опустился в кресло.

– Блэкдаун-Хаус в твоем распоряжении, – кивнул Райдер. – А я буду помогать тебе всем, чем смогу.

Гай покачал головой:

– Твое место рядом с Миракл и Эмброузом, тем более что Джек уже сделал для меня гораздо больше, чем я имел право просить. А еще миссис Каллауэй может настоять на том, что будет сама себе помогать.

Райдер рассмеялся.

– Тогда непременно отошли ее в Уайлдши: пусть учит моих маленьких сестричек всему, что касается дурного поведения растений, а мы сможем предоставить ей это место на такое время, какое тебе захочется.

– Благодарю. Я, возможно, сделаю это, если не выясню на днях, что все мои страхи беспочвенны. В таком случае я просто отошлю ее обратно в Бат.

– Значит, Саре Каллауэй не нужно знать всю правду о кузине?

– Пусть Рейчел сама расскажет ей, если захочет. Что до Миракл, тебе решать, рассказывать ей или нет.

Райдер поднялся и поставил чашку на поднос.

– Иногда мне кажется, что мы стремимся оградить прекрасный пол слишком от многого. Женщины на самом деле не такие хрупкие сосуды, как общество старается убедить нас.

Гай скрестил руки на груди и закрыл глаза: несмотря на кофе, усталость накатывалась на него, как приливные волны. Нервы его были раздражены, как будто за них кто-то дергал долго и весьма безжалостно.

Райдер подошел к клетке с попугаем и снял с нее покрывало. Восьмерка тут же открыл глаза, потом закрыл их и снова погрузился в птичью хандру.

– Ты ведь понимаешь, – сказал Райдер, – что если и существует формула несчастья, то ее до сих пор никто не открыл.

– Совершенно верно, – отозвался Гай. – Я всю ночь успокаивал себя этим приятнейшим выводом.

Сара открыла глаза, но видение никуда не исчезло – розовые орхидеи, чувственные и роскошные.

Она прищурилась. Нет, это не орхидеи, это просто узорная ткань, ослепляющая своим великолепием там, где свет вливался в комнату. Очевидно, горничные раздвинули ставни, не разбудив ее.

Где-то снаружи грохотали обшитые железом колеса, но шум этот заглушали стены Блэкдаун-Хауса. Стрелки часов образовали аккуратную развилку, похожую на раздвоенный ствол дерева. Два часа! Странно. Многие годы она просыпалась не позже шести утра.

Усмехнувшись, Сара снова легла и закрыла глаза, кончиками нервов ощущая, что дом уже наполнялся энергией проснувшихся людей.