К такому выводу и придет жюри присяжных, вот только для этого нам придется извлечь на свет божий много неприятных подробностей. Вы думаете, семье Диченца это понравится? Они хотели привлечь к этому делу всеобщее внимание, и мы им в этом поможем, если не договоримся закрыть его в течение сорока восьми часов. По истечении этого срока я встречаюсь с журналистами.
– Я могу вам запретить делать это. Касси не сдавалась:
– Пока была озвучена только одна версия – версия Диченцы. Версия другой стороны тоже имеет право на существование. Если вы запретите мне рассказывать об этом сейчас, она все равно всплывет в суде. Спросите Диченцу, хотелось бы ему, чтобы четырнадцатилетняя девочка, которая может оказаться его внучкой, предъявила ему имущественный иск. Если мы не договоримся к четвергу, так все и будет.
– О чем вы хотите с нами договариваться?
– Я хочу, чтобы дело закрыли.
– Я не могу этого сделать. Это же дело об убийстве.
– Можете. Вы можете заявить, что прошло слишком много времени и свидетели могли забыть об обстоятельствах происшествия, так что у суда нет достаточных оснований для вынесения приговора. Вы можете поговорить с Диченцой и объяснить ему, что в его же интересах отказаться от предъявленных обвинений. Если вы согласитесь снять обвинения, я обещаю, что моя клиентка не будет разглашать сведений об их отношениях с Робом. Но я хочу, чтобы ее освободили сразу же, как только будет достигнуто соглашение.
– Последнее слово не за мной, – пробормотал прокурор. Касси это понимала.
– Я знаю, вы можете быть очень убедительным, когда захотите. Буду ждать от вас вестей.
Собранный за день сок удалось переработать в сироп, отфильтровать, перелить в бутыли и закупорить. Мика отослал Гриффина домой, а потом осторожно разбудил дочек. Стар протянула к нему руки. Он посадил ее себе на колени.
– Возьми фонарь, Мисси, и никуда от меня не отходи.
Он повел Мисси по темной дорожке, держа Стар на руках. Как только Мисси очутилась в спальне, она бросилась на кровать и тут же уснула. А Стар все так и держала его за шею, пока он укладывал ее.
– Папа, – прошептала она, – у мамы есть ребенок?
– Да, был когда-то давно.
– А где он теперь?
– Она не могла за ним ухаживать и отдала его людям, которые могли это делать.
– А ребеночек плакал, когда она его отдавала?
– Он был слишком маленьким, чтобы что-то понимать.
– Я бы очень плакала, если бы ты меня кому-нибудь отдал.
– Ты же знаешь, я никогда этого не сделаю.
– А ребенок Хезер теперь скучает по ней?
Мика этого не знал, так же как не знал, что думает обо всем этом Хезер.
– Это уже не ребенок, ее дочка почти взрослая, и у нее теперь есть свой папа.
– Ты тоже у меня есть, но я все равно скучаю по маме. Если бы маме сказали: выбирай, как ты думаешь, кого бы она выбрала – ее или нас?
– Конечно, нас, – сказал Мика.
Но сам он был не слишком в этом уверен. За спиной Хезер стояло прошлое, которое по-прежнему оставалось для него загадкой.
В среду утром, вместо того чтобы ехать к Мике, Гриффин отправился на набережную, где стоял его «порше», пересел в него и поспешил в Манчестер.
Самолет Поппи задержался. Гриффин с нетерпением ожидал, когда же появится Поппи. Она выехала последней.
Гриффин подошел к ней и склонился над ее креслом. Поппи обвила руками его шею, он поднял ее и начал кружить. Когда он усаживал ее на место, она громко смеялась.
– Ты на самом деле это имела в виду? – спросил он, думая о ее словах: «Я тоже тебя люблю». |