— Да?

— А правду говорят, что ты в воде в рыбу превращаешься?

— Ха, а ты погляди-ка…

Угорь бросился в пруд и Колоколец увидел, как тело его съежилось, покрылось чешуей, руки превратились в плавники, ноги — в хвост. Сделав круг по воде, рыба вытянулась в длинный узкий черный шланг и стала угрем. Потом, не успел дурак глазом моргнуть, как пруд исчез под тушей огромного кита, который, отдуваясь, пыхтел на месте водоема.

Колоколец затаил дыхание. Кит, полежав немного, сердито посопев, вдруг исчез, а из глубины пруда на Колокольца посмотрело веселое лицо друга. Угорь хитро подмигнул: ну, как, мол? Дурак радостно запрыгал, хлопая в ладоши. Переливчатый звон колокольчиков пролетел по округе.

Ночь Звезднокожий с Угрем провели в пруду. В воде облик Звезднокожего проявился. О чем они говорили до рассвета? — дурак не знал. Он простоял на коленях на берегу всю нось и в немом восхищении смотрел на светящуюся воду.

— Деус, сделай, чтобы всем было хорошо в этом мире, — безмолвно просил дурак. Стесняясь, неловко протягивал к пруду руки и обитатели Крысиной Норы до утра слышали как со стороны Чертова Логова, как они прозвали пруд, доносится изредка: дзин… дзин…

На рассвете Угорь вылез из воды и сел, обняв Колокольца за плечи. Следы топтались рядом.

— Пойдем в Деусану? — спросил дурак.

Угорь хмыкнул.

— Путник, войдя в селение, должен очиститься от дорожной пыли и открыть сердце миру, — напомнил Колоколец устав Деусаны.

Угорь передернул лопатками. В Деусану он никогда не ходил. Даже крестили его в детстве не в храме, а в море.

— Сам говоришь, — сказал он, кинув взгляд на следы, — что Брамос со мной ходит. Так ежели он здесь, зачем нам идти к нему туда?

Но Звезднокожий, как видно принял сторону Колокольца. Пока путники спорили, следы подозрительно повернули в сторону Крысонориного храма, над которым безобразной глыбой застыла черная туча.

— Ну что вы в этой тоске благовонной находите? — печально вздохнул Угорь и побежал вдогонку следам.

Лист 5

В Деусану их не пустили.

Разъяренная толпа прихожан приветствовала Угря бранью.

— Иди прочь, колдун!

— Ишь чего вздумал — дьявола в храм ввести!

— Топай отсюда, коль жизнь дорога!..

Дурак беззвучно плакал в стороне, только колокольчики жалобно звенели.

— Люди, я же свой, — попытался образумить толпу Угорь. — Вы что, не видите? Я сын покойницы Выдры. Угорь я. Я всегда помогал вам.

Но толпа была неумолима.

— Всю жизнь колдовал, оборотень!

— Поплатишься ныне!

— Изыди, сатана!

Метко брошенный камень ударил Угря в грудь.

— Не колдун он! С ним Брамос! — взвизгнул Колоколец и упал на землю. Он катался по двору Деусаны, причитал и плакал:

— Не колдун он! Не колдун!

Но за первым камнем полетел второй, третий…

Вдруг что-то случилось с толпой. Она присмирела, страх появился в глазах обезумевших людей.

Черная туча напряженно и зло заурчала и стала еще черней, еще суровей и неприступней.

Угорь отер рукавом разбитое в кровь лицо и оглянулся. А оглянувшись, увидел страшную картину. Посреди толпы стояли двое. Звезднокожий и еще кто-то. Какой-то серый, размытый, неизвестный тип. Люди, давясь, заплетаясь полусогнутыми ногами, отступали от них, ужас стыл в зрачках их глаз, пульсировал в горле, сжимался в животе. Но эти двое не замечали возникающей паники. Сковав друг друга взглядами, они молча о чем-то говорили.