В душе у нее все кипело. Как это она не догадалась запереть дверь спальни? Спеша поскорее порыться в кисете, из-за которого на попке наверняка появился синяк, она совсем забыла о Джоли!

— Но, Джоли, ты же знаешь, я собирала ежевику с Блайт и Джулией и нашла столько чудесных сочных ягод! Представляю, каким получится пирог! Лучшим за все лето! И мы так хорошо пообедали. Джулии особенно понравились твой паштет и бисквиты на пахте. Даю слово, ни крошки не осталось. И на руках совсем нет пятен. Мама будет очень довольна. Откуда ты взяла, что я… — начала Ли, соображая, как бы получше вывернуться.

— И не заговаривайте мне зубы, мисс. Я точно знаю, где вам следовало быть и что делать, так что объясните, как к вам в руки попали мужские штаны!

— Джоли, пожалуйста…

— С места не сойду, пока не докопаюсь до правды! Поглядите на себя! А я-то испугалась, что в дом лезут воры! Что, если бы соседи застали вас в таком виде: платье мокрое, ноги босые, волосы разметались по плечам, как у той белой швали, что даже ленточки не имеет! Ваша бедная матушка умерла бы от стыда! Хорошо еще, что старая Джоли ходит так же неслышно, как мисс Ли, иначе ваша мама давно уже была бы здесь. И повезло, что старая Джоли знает, какой лисичкой может обернуться мисс Ли, так что выкладывайте, с чего это вы стоите передо мной в промокших панталонах.

— Я не обязана ничего тебе говорить, — смело выпалила Ли, не желавшая признавать свои преступления и терпеть свирепый взгляд экономки.

— А вот это мы еще посмотрим, мисси, — фыркнула Джоли, считавшая, что мисс Ли стала сильно задирать нос с тех пор, как побывала в чарлстонском пансионе, но тут же вспомнив о причине спора, а именно, о кожаном кисете, до которого мечтала добраться, добавила:

— Вряд ли мисс Люси или мисс Джулия будут молчать о том, что случилось. Правда, если я начну задавать вопросы, истина выйдет наружу, и мисс Эффи обо всем услышит, а уж она хранит секреты не лучше своей доченьки. С таким же успехом можно сразу обо всем поведать вашей тете, Мэрибел Лу.

— Давай, действуй, только они ничегошеньки не знают, — бросила Ли, изображая спокойствие, хотя ужасно не хотелось, чтобы Блайт и Джулия пронюхали что-то, стали расспрашивать, хихикать и сплетничать о нагом незнакомце… и вот тогда дойдет до матери, и Ли не поздоровится.

— Посмотрим, — объявила Джоли, решительно скрестив руки на худой груди. Ли поняла, что игра безнадежно проиграна, ибо Джоли никогда не сдавалась.

— Ладно, так и быть, — вздохнула она. — Только обещай, что слова никому не проронишь, особенно маме.

Она потянулась к Джоли, но та покачала головой:

— Никаких обещаний, пока не узнаю точно, что вы натворили.

Теперь можно и расслабиться. Добыча загнана в угол и никуда не денется. Но даже Джоли не представляла, что сейчас услышит. Такого она не ожидала. Ли начала подумывать, что дела обстоят хуже, чем предполагалось. Выражение неверящего изумления на обычно бесстрастном лице Джоли лучше любых слов убедило ее в чудовищности проступка.

— О Господи, — пробормотала метиска. — Я не доживу до новых седых волос на своей несчастной голове.

Она поспешно прикрыла глаза, чтобы Ли не разглядела в них симпатии и сочувствия. Но головка девушки была опущена, очевидно, чтобы показать всю меру раскаяния. Джоли поняла, что не может долго сердиться на нее. Из детей Беатрис Амелии она больше всех любила Гая и Ли Александру, хотя именно эти двое доставляли немало неприятностей семье. Недаром оба унаследовали каштановые волосы отца, который в свое время слыл настоящим сорвиголовой и буяном. С тех пор как ее милая мисс Беатрис Амелия вышла замуж в семью Треверсов, Джоли пережила немало бессонных ночей.