Вдоволь нагулявшись, выпустив в небо пару белоснежных голубей и заработав отравление свежим воздухом, мы с гостями лениво расселись по машинам, и наш кортеж отправился в ресторан. Честно сказать, мне уже ничего не хотелось: ни есть, ни принимать поздравления. А вот отдохнуть вместе с законным супругом и поспать в его объятиях часок-другой я бы не отказалась! Но увы, свадьба катилась своим чередом, и мы с Лешкой волей-неволей должны были продержаться до самого ее конца. Эх, вот если бы посещение загса было в один день, а ресторан — в другой! Так ведь не догадались, глупые, так поступить, за что теперь и страдаем!

На пороге ресторана нас ждали родители и с той, и с другой стороны с караваем и солонкой на рушнике.

— Это еще что за хлеб-соль? — быстро спросил у меня Лешка. — Витька вроде ни о чем таком не рассказывал!

— Если не ошибаюсь, сейчас наши родичи будут выяснять, кто в доме хозяин.

— В их доме?

— Нет, в нашем! Кто больше кусок от каравая откусит, тому и верховодить в новой семье.

— Ну это запросто! — расслабился Лешка и приготовился к «выяснению отношений».

Между прочим, нечестно! У мужчин рот заведомо больше, чем у женщин, поэтому все эти караваи — чистой воды подстава! Нет, я не рвусь в лидеры, нисколечко, просто обидно: почему такая несправедливость? Вот возьму и вообще кусать не буду! Наверняка каравай с жесткой корочкой, еще десны об нее поцарапаю, а потом весь вечер мучайся. Хотя нет, отвертеться не получится, все равно придется чисто символически укусить, иначе не отвяжутся.

Озвучив суть будущего испытания, Лешкина матушка подняла каравай так, что он оказался между нашими лицами, и велела начинать. Я осторожно нагнула голову и, понюхав, примерилась к ароматному ржаному боку. Ух ты, а я, оказывается, проголодалась! Умм, вкуснотища-то какая, даже слюнки потекли!

Меж тем с Лешкиной стороны каравая творилось явно что-то не то. Мой бедный муж стоял, вцепившись зубами в злополучную горбушку, а из его глаз катились крупные слезы. От такого зрелища я оторопела, моя нижняя челюсть от удивления скакнула вниз, и я на полном автомате вцепилась в хлебный кругляш, выдрав из него чуть ли не половину, в то время как Лешка кое-как откусил крошечный кусок и на этом счел свою миссию исполненной. Гости тут же радостно загалдели и объявили меня главой семьи, от чего я тут же поперхнулась непрожеванным хлебом и едва не подавилась хлебными крошками, безвременно превратив тем самым Лешку в молодого вдовца. Выражения лиц родителей было трудно определить, поэтому ограничусь тем, что скажу — выглядели они: а) удивленными; б) сильно удивленными.

Наконец справившись с отхваченным по жадности ломтем, я спросила у супруга:

— Слушай, а что с тобой случилось-то?

— Да пломба выскочила, черт бы ее побрал! Я только кусать начал, а тут такая боль, едва глаза на лоб не полезли.

— И как ты теперь?

— Да вроде ничего, — потрогал Лешка правую сторону челюсти. — До понедельника дотерпит, а там к стоматологу смотаюсь.

— Ну что, Лешка, будешь теперь Лизку слушаться? — подкатилась к нам язва Машка. Я показала подруге кулак, но поганку это мало волновало.

Лешка насупился и ответил:

— Посмотрим на ее поведение!

Я уже приготовилась возмутиться и прочитать Лешке лекцию о равноправии полов… но передумала. В конце концов, тут не собрание феминисток, а моя собственная свадьба. И ссориться из-за какого-то дурацкого каравая — верх глупости, тем более что Лешке действительно не повезло и, если бы не выпавшая пломба, победителем в нашем каравайном поединке скорее всего вышел бы он.

Мы переглянулись, вновь взялись под руку и проследовали в ресторан.

Ух ты, сколько народа к нам пожаловало! Да тут яблоку негде упасть! Мамочки святы, если они все вздумают произнести хотя бы по одному коротенькому тосту, до утра времени точно не хватит! Эх, никогда бы не подумала, что свадебные торжества столь утомительны для молодоженов.