Вырываюсь на свободу, распахиваю глаза и внезапно вижу перед собой Маринку.

Она сидит на краю бассейна, теребит в воде ногами, и окружают ее не стены того здания, в котором я находилась пару секунд назад, а стеклянные изгороди родной школы. Мы в лицее, вокруг меня куча подростков, в воздухе витает запах алкоголя, и я мгновенно завожусь, выхожу из себя, вспыхиваю, будто пламя, уже от той мысли, что вновь не понимаю, как я здесь оказалась. Подплываю к подруге и недовольно выбираюсь на поверхность. Хочу закричать во все горло и узнать, какого черта мы здесь забыли, как вдруг понимаю, что на мне лишь белая майка, и она так плотно обтягивает все мое тело, что видны лифчик и трусы. Что за фигня? Резко прикрываю себя руками и взвизгиваю:

- Где моя одежда?

- Вон, - Маринка указывает себе за спину. Около стены в кучу сбросаны мои джинсы, свитер, носки, и я вся съеживаюсь, будто вытворила очередную глупость. – Как водичка?

- Мне надо с тобой поговорить. – Порывисто тяну на себя подругу. Та неуклюже поднимается на ноги и громко вздыхает, будто я с ней не поговорить хочу, а подраться. – Что происходит?!

- Веселье происходит.

- Почему мы здесь? Боже, я с ума схожу, - придавливаю руками мокрые волосы и растерянно осматриваюсь. Внезапно мне подмигивает какой-то малолетний придурок, и я недовольно отрезаю:

- Пошел ты!

- Эй? – удивляется Маринка. – Ты чего? Он просто пьян.

- Да плевать я на него хотела. У меня у самой проблем целая куча.

- Какая куча? 

- Сложно объяснить. Понимаешь, дело в том, что…

- Он здесь! – вдруг гортанно восклицает Маринка и трусливо пригибается. Смотрю на то, как она вся морщится, горбит спину и усмехаюсь.

- Ты чего?

- Женя пришел.

- И что теперь? Марин, боже, ну, есть же проблемы посерьезней этого кретина! Сколько вообще можно на него внимание обращать? Просто забей! Лучше мне помоги. У меня жизнь рушится, прямо как в фильмах, как мозаика. На пазлы! На проклятые пазлы!

- Да что такое у тебя творится, что может быть ужаснее паршивого чувства собственного ничтожества?

- Какого ничтожества? – вспыляю я. – Ты головой ударилась?

- Он бросил меня!

- Да все друг друга бросают!

- Но он ушел к троюродной сестре! Я писала ему о том, как скучаю, а он вместо уроков по английскому стягивал с ее тощей задницы кружевные трусики! Как я могу сейчас думать о чем-то другом? Господи, да у меня все тело горит, сводит. Я готова разреветься. Черт. Реально. Прямо сейчас!

- О, нет. Реветь? Спятила? Просто подойди и скажи ему все, что о нем думаешь.

- Я?

- Нет, я!

С моего носа капает вода, и я недовольно протираю его замерзшими, ледяными пальцами. Оглядываюсь за спину, вздыхаю и вновь вижу лицо этого несчастного, горе-парня. Женя далеко не урод. Он высокий, с широкими плечами и белокурыми, кудрявыми локонами, как у бабы обрамляющими скулы. Однако меня он бесит просто потому, что бесит. Есть люди, которых не надо знать, чтобы ненавидеть. Вот нутром чую: в нем хорошего столько же, сколько в коле из «Мака» колы. И тут даже не надо долго думать и исследовать потаенные уголки его жалкой душонки. Достаточно просто посмотреть в его маленькие глаза, просканировать его самодовольную, лживую ухмылку и все: кулаки чешутся.

- В ненависти нет ничего плохого, если она оправдана, - поворачиваюсь лицом к трясущейся от злости подруге и пожимаю плечами, - тут главное – не распыляться, а нанести точечный удар по самому больному, обезоружить, повалить на колени. Женя решил, будто может спать со Шпалой. Докажи, что он ошибался.

- Как?

- Унизь его.

- Я не умею.

- Не умеешь или не можешь?

- Не знаю, - рявкает Марина и нервно дергает плечами, - и то. И другое. Какая разница? 

- Ты просто боишься, - кладу мокрые ладони на плечи подруги, сдавливаю их и рычу, - но это глупо.