Это не врачебная ошибка, когда доктор делает все, что необходимо, но из-за нетипичного течения заболевания добросовестно заблуждается, и тут, какими бы трагическими ни были последствия, врача нельзя привлекать к уголовной ответственности, потому что он сделал все что мог и намерения у него были самые лучшие, просто болезнь оказалась коварнее и хитрее. Тут скорее надо привлекать руководство лечебного учреждения, которое не в силах организовать лечебный процесс, приобрести современное диагностическое оборудование, привлечь опытных и компетентных специалистов. Только у нас почему-то любой бардак на уровне администрации это ничего, это обстоятельства непреодолимой силы, а неизбежные в таких случаях промахи рядовых сотрудников становятся страшными преступлениями.

Например, ее предпоследний подсудимый Семен Фельдман, сельский доктор. Из всего оборудования – старенький рентген и наркозный аппарат, которому место в музее, и то эта роскошь до тех пор, пока в деревне электричество не вырубится. А ветром провода оторвет, так сиди при лучине и изо всех сил молись во здравие односельчан. Однако если Фельдман где-то промахнется, то спросят с него, как будто все передовые достижения медицинской мысли были к его услугам…

Впрочем, к теперешнему случаю данная риторика не годится. Доктору Ордынцеву не требовались никакие дефицитные приборы, чтобы подняться в отделение и сделать обход. Да, будем реалистами: его осмотр в шестнадцать часов наверняка ничего бы не изменил. В приемнике пациент был совершенно адекватен, и за те двадцать минут, что потребовались ему добраться до отделения, вряд ли у него развились заметные признаки белой горячки.

Но в истории была бы запись, свидетельствующая, что Ордынцев добросовестно относится хотя бы к своим обязанностям заведующего! В шестнадцать ноль-ноль посмотрел, записал, а в шестнадцать ноль-одна пациент свихнулся. Ну разминулись немножко зеленые чертики с доктором, не встретились, что ж, бывает, и никто не виноват.

Тут важная, но все-таки формальность, а вот с вечерним осмотром совсем иное дело. Подними Ордынцев задницу и пройдись по отделению, жизнь медсестры была бы спасена. Раз он заведующий, значит, травматолог опытный, глаз на белую горячку должен быть наметан.

Обратил бы внимание, что мужик слегка не в себе, пригласил психиатра, и все. Утром медсестра отправилась бы домой, а пациент вылечил свой перелом и вернулся к так любящим его родным и близким и после очередного запоя придушил бы кого-нибудь из них.

С другой стороны, медсестра была убита в половине десятого вечера, так что в семь пациент мог выглядеть еще совершенно нормальным, и этот несчастный обход тоже ничего бы не изменил…

Вздохнув, Ирина выглянула в окно. Так и есть, Кирилл с Егором катаются с горки, обязательно «на ногах». Ирина в детстве жутко боялась скатываться стоя, но преодолевала себя, а теперь сердце переворачивается, как смотрит на выкрутасы сына, только как запрещать? Ей самой аргумент «мама волнуется» никогда не казался достойным, так стоит ли прибегать к нему теперь?

Егор взлетел по ступенькам, раскачался на перилах, придав себе дополнительное ускорение, и полетел вниз, держа руки, как парящая птица крылья.

Сердце екнуло, и Ирина поспешила отойти от окна. Последние холодные деньки, и скоро все растает, лед с горки сойдет, обнажив набухшие грубо оструганные доски… Зато другие родительские ужасы начнутся, тарзанка, например. Ей-богу, лучше не думать.

Лучше вернемся к работе.

Итак, Ордынцев проявил халатность, тут ясно. Но вот стоит ли его за это наказывать и насколько сурово?

Да, поленился, но сколько докторов по всей нашей великой стране прямо вот в эту самую секунду манкируют вечерним обходом, понадеявшись на профессионализм коллег? Не один и не два, а несколько десятков точно. Кто-то ленится, но большинство стоят у операционного стола или не могут отойти от сложного больного.