Я для них как бог. Я могу сделать с ними все, что захочу, и им это отлично известно. Если мне захочется, их муравейник будет лопаться от еды, а если они меня рассердят — шмяк! — и они размазаны по подошвам моих сандалий.

Мама ушла из дому, забрала меня и переехала жить к Хасиде Швейг, но я сбежал обратно домой. Теперь у меня есть план. План, который заставит всех снова зауважать папу и меня. Это очень даже просто сделать, надо только придерживаться программы тренировок.

Два муравья — крошка хлеба, десять муравьев — это уже оливковый листок, триста миллиардов — это целая школа, поднимающаяся в воздух. «Поставьте нас на место! — орет им Манташ. — Я вам приказываю немедленно опустить нас вниз!» — но муравьи срать на него хотели, они слушаются только моих приказов. Теперь дети прыгают из окон школы, с каждым прыгнувшим ребенком школа становится легче, и муравьи начинают двигаться быстрее. Меньше чем через пять минут они переходят на бег.

И вот я возвращаюсь домой, возвращаюсь победителем. Меня боготворят не только муравьи, но и одноклассники. Нет больше школы, нет больше тех, кто стал бы смеяться над папой. Теперь все будет, как раньше. Мне хочется рассказать про это папе, но его нет дома. Я проверяю комнату за комнатой — он не в гостиной и не в спальне. Может быть, он уже знает, что всё позади, думаю я, может, он вернулся к себе на работу? Но нет: я вижу его из окна кухни, он во дворе, голый, стоит на четвереньках около муравейника.

Без нее

Чем заняться, когда умерла женщина, которая была главной любовью всей вашей жизни? Я вот прокатился в Иерусалим и обратно. Были чудовищные пробки, как раз начинался какой-то кинофестиваль. Один только путь от центра города до ворот Геа занял больше часа. Парень, с которым я ехал, был молодым адвокатом плюс мастером каких-то там боевых искусств. «Спасибо, — бормотал он всю дорогу. — Спасибо всем тем, кто проголосовал за меня, и в особенности моей маме, без которой... Без которой». Он всегда застревал на «без которой», и так триста раз.

За воротами Геа дорога немного освободилась, машины начали двигаться, он прекратил бормотать благодарности и только все посматривал на меня. «Ты в порядке? — спрашивал он каждые несколько секунд. — Ты в порядке?» Я говорил, что да. «Ты уверен? — настаивал он. — Ты уверен?» Я опять говорил, что да. Мне было немного обидно, что он поблагодарил всех, кроме меня. «Раз так, то ты, может, расскажешь чего? Не ту чушь, которую ты все время сочиняешь, а что-нибудь, что на самом деле с тобой случалось». Тогда я рассказал ему про дезинсекцию.

Дезинсекцию хозяин квартиры подарил мне забесплатно, он вписал ее в договор, в последнюю строчку, от руки, хоть я его и не просил. Через неделю меня разбудил молодой человек в рубашке фирмы «Доктор Жук», в руках у него была пластиковая канистра. Он разобрался со всей квартирой за сорок минут и попросил, чтобы вечером, придя домой, я проветрил всё как следует и потом неделю не мыл полы.

Когда я пришел с работы домой, пола не было. Все было покрыто ковром задранных к потолку лапок. Три слоя трупов. Сто—двести штук на каждой кафельной плитке. Некоторые размером с котенка. Один, с белыми пятнами на животе, был размером с телевизор. Они не шевелились. Я попросил у соседа лопату и начал загружать их в большие мусорные мешки. Когда я наполнил мешков этак пятнадцать, комната начала кружиться. У меня болела голова. Я начал распахивать окна, ступая по разваливающимся трупам. На кухне я обнаружил, что еще один труп качается на лампе. Судя по всему, этот таракан предвидел смерть от яда и избрал самоубийство через повешение. Я развязал узел, и его тело свалилось на меня.