Бальный зал был так набит, что никто не мог танцевать, но это не имело значения. Оркестр продолжал бойко играть, а гости тем временем развлекались осмотром последних архитектурных новшеств Карлтон-хауса. Принц слышал восхищенные возгласы тех, кто впервые видел тронный зал с золочеными колоннами, зашторенными эркерами, массивной резной мебелью и бордовой парчой. Круглая столовая с зеркальными стенами, в которых отражался стол длиною в двести футов, протянувшийся до оранжереи, наверняка станет предметом всеобщих разговоров на ближайшие несколько недель.

Ночью, в половине третьего, подадут ужин, и тогда все ахнут при виде настоящего извилистого ручья, который, по замыслу принца, побежит в центре стола, огибая массивные серебряные супницы и блюда. Протекая между берегов из камня, мха и настоящих цветов, под миниатюрными мостами, речушка, где заплещутся золотые и серебряные рыбки, явит собою поразительное зрелище. Принцу оставалось только надеяться, что рыба не начнет дохнуть.

Глядя через окно в сад, где горели факелы и китайские фонарики, Георг ощутил прилив гордости. Для тех людей, кому не повезло сидеть за столом принца, в саду натянули огромный шатер, украшенный золочеными шнурами и цветами. Взгляд Георга упал на высокого темноволосого человека, пробиравшегося сквозь толпу. Принц перестал улыбаться.

Виконт Девлин был одет не просто, как подобало случаю, а роскошно — в вечерний камзол, бриджи до колен и туфли с серебряными пряжками. Но он все равно привлекал к себе внимание, и разговор затихал, когда он проходил мимо.

— Нам нужно поговорить, — сказал виконт, подходя к кузену Георга, Джарвису, который в эту минуту беседовал с графом де Лиллем.

— Боже милостивый, — рассмеялся Джарвис, — только не сейчас.

Девлин по-прежнему улыбался, но так прищурил свои жуткие желтые глаза, что у Георга по спине пробежали мурашки, и он потянулся за ароматической солью.

— Нет, сейчас, — сказал Девлин.

— Было бы гораздо удобнее, — говорил Джарвис, доставая из кармана эмалевую золотую табакерку и открывая ее щелчком, — если бы вы пришли к выводу, что леди Англесси погибла от руки ревнивого любовника. Вашу версию мы вряд ли можем придать огласке, не так ли?

Себастьян просто молча смотрел на него. Они находились в маленькой гостиной, в стороне от официальных покоев Карлтон-хауса. Но голоса и смех двух тысяч гостей принца, беготня прислуги, звон фарфора доносились и сюда.

Джарвис поднес к носу щепотку табака.

— Нам придется свалить вину на Вардана.

Себастьян коротко рассмеялся.

— Почему бы и нет? Это ведь сработало с Пьерпонтом. Что бы мы делали без французов?

Джарвис фыркнул.

— Кстати, вы случайно не узнали имен остальных заговорщиков?

— Нет. Но они существуют… не сомневайтесь.

— Да. — Джарвис отряхнул пальцы. — Однако я сомневаюсь, чтобы они в ближайшем будущем предприняли какой-нибудь шаг. После всего, что случилось. Особенно если мы переместим полки и оставим принца здесь, в Лондоне.

Себастьян знал, что принц не обрадуется такому изменению планов. Его королевское высочество уже нервничал, стремясь вернуться в Брайтон. Жители Брайтона не имели привычки издавать оскорбительные возгласы, когда он проезжал по улице, как это случалось в Лондоне.

— А что насчет ожерелья? — спросил Джарвис — Вам удалось узнать, как оно оказалось на леди Англесси?

Что-то в улыбке этого огромного человека подсказывало Себастьяну, что Джарвис знал: он знал, что мать Себастьяна до сих пор жива, хотя и не понимал, каким образом ожерелье попало на шею убитой женщины в Брайтоне.