— Мы не тебя обсуждаем, — ответил ему Эвальд. — А нашу поездку в Туран. Дедушка считает, что это наша обязанность.

— А мама ехать не хочет, как я понимаю? — спросил младший. — Я, кстати, вообще не помню, чтобы она в Туран ездила. Только отчеты из герцогства от управляющего принимает и все.

— А почему ты решил, что она не хочет ехать? — удивленно спросил Лауф.

— Так я же сейчас ее встретил, — пояснил внук. — Она злится, хотя старается вида не подавать. Напустилась на меня, что опять клочки моей шерсти по дворцу летают. Но я же не виноват, что у меня ее так много.

Шерсть Бернхарда в его звериной ипостаси действительно была очень длинная и густая, и когда они с братом устраивали потасовки, то ее высочество Лиара начинала ругаться, что дворец уже превращается в зверинец, и неплохо было бы мальчикам развлекаться хотя бы в саду, а то такими темпами скоро вся мебель будет покрыта толстым слоем войлока. Но в саду не всякое дерево выдерживало вес братьев, в то время как мебель во дворце была сделана на совесть, а крюк, на котором висела главная люстра, выдержал взросление уже не одного поколения оборотней. Выслушивать жалобы садовников на очередные сломанные ветви, а то и деревья, родители тоже не любили. А так как убрать шерсть было намного проще, чем вырастить без помощи эльфов новое дерево, то младшее поколение гармских принцев продолжало развлекаться в дворцовых анфиладах, пугая прислугу не только количеством уборки, но самим своим внешним видом. А кто не испугается, когда на него с диким ревом несется огромный кошак, по пятам преследуемый другим, не менее огромным, кошаком? Вот слуги и делали вид, что боятся, имитировали обмороки и сердечные приступы и регулярно требовали увеличения жалованья. Король хмурился и говорил, что в его дворце прислуга не будет получать за свою работу больше, чем он сам, и на этом все заканчивалось. Разве что Лиара начинала ворчать, когда настроение ей окончательно портили.

— Она действительно ехать не хочет, — подтвердил Эвальд.

— Но мы-то поедем, правда? — блестя глазами от предвкушения развлечений, столь редких в последнее время, спросил у него Бернхард.

— Хоть кого-то уговаривать не нужно, — довольно проворчал Лауф. — Я тоже думаю, что вы должны поехать.

— Боюсь, что нам там будут не очень и рады, — заметил Эвальд. — Смешно рассчитывать на возникновение родственных чувств на пустом месте. Да и установление дружеских отношений тоже весьма проблематично.

— А вы все же постарайтесь, — спокойно ответил король, не обращая внимание на явное недовольство своего старшего внука. — Правителям, знаете ли, не всегда приходится делать только то, что хочется.

В рабочем кабинете короля обстановка царила совсем не рабочая.

— Мой отец умудряется создать проблемы и после своей смерти, — Гердер был недоволен и не хотел этого скрывать. — Что мне теперь делать с его вдовой? Ведь покинуть дворец добровольно она не согласится! Богиня, как же она мне надоела со своими приставаниями!

— Мне казалось, ты этого не замечаешь, — удивленно сказала Ксения.

— Попробуй этого не заметить, ее действия просто не оставляют возможности других толкований, — проворчал ее муж. — Но я был уверен, что ты не обращаешь на это внимания — ты же ни разу мне об этом не говорила.

— Я не хотела тебя расстраивать. Но я пыталась поговорить с твоим отцом.

При этом воспоминании Ксения невольно поморщилась. Свекор всегда ее не очень жаловал, считая совершенно неподходящей невесткой. Возможно, что причиной этому была и нелюбовь к сыну, напоминавшему о своей матери, при упоминании которой Генрих до самой смерти нервно вздрагивал, хотя прошло уже много лет с тех пор, как он видел ее в последний раз.