Снег лежал ровный и безупречно белый настолько, что полная луна, отражаясь в нём, делала ночь светлее. Над колодцем склонилась под тяжестью ягод рябина, яркие гроздья гнули ветви к воде, словно хотели напиться. Несколько ягод оторвались от ветки и нырнули в чёрную бездну.

Всплеск.

– Кирши? – позвал звонкий мальчишеский голос, и в следующий миг на краю колодца появился Хару.

– Ах ты ж сука! – Кирши ринулся к нему, но Хару закрыл глаза и бросился вниз.

Всплеска не последовало.

Кирши чертыхнулся, боком подошёл к краю колодца и заглянул внутрь. В темноте ничего было не разглядеть.

– Останься сегодня ночью со мной? – прозвучало за спиной.

Василиса в одной сорочке стояла на снегу всего в нескольких шагах от Кирши. Он взмахнул мечом, но разрубил лишь чёрный туман, в котором растворилась чародейка.

– Мы всегда будем вместе, потому что клятва вечна, – голос Атли обжёг ухо. – Ты мой.

Удар. И снова мимо.

Ночница играла с ним. Не пыталась обмануть, как предыдущая, она хотела его разозлить, заставить в гневе рубить воздух и в конце концов вымотаться, самого себя загнав в угол. Кирши усмехнулся. Ну, наконец то что то интересненькое.

– Почему ты дал мне умереть?

Снова Хару. На этот раз он сидел на ветке рябины и болтал босыми ногами. С тёмных кудрей капала вода, раскосые глаза смотрели грустно и укоризненно, голова вжалась в худые плечи.

– Потому что ты был засранцем, – бросил Кирши, настороженно вертя головой. Он уже понял, что сейчас на рябине – как и во всех образах до этого – была не ночница, а лишь её тень. Настоящая тварь пряталась где то во мраке.

– Я думал, мы друзья навек, – протянул Хару, краснея. – Неужели она больше тебе по нраву?

Хару спрыгнул с дерева и обратился в Василису, которая стянула с себя сорочку и бросила на снег. Кирши отвёл глаза. И тут заметил на снегу тёмные, почти чёрные, пятна крови.

– Предпочитаю не менять одного мертвеца на другого, – сказал он, медленно отступая к ближайшей избе.

– Не заставляй меня снова приказывать тебе. Я хочу, чтобы ты сделал всё по своей воле, – от голоса Атли по спине пробежал липкий холод. Кирши сглотнул.

– Обычно, – бросил он, не глядя на Атли и подкрадываясь к двери в избу, – ты отлично справляешься сам.

Что ответил Атли, Кирши не услышал – он вышиб дверь ногой и влетел в избу. Раненая ночница, сидевшая посреди пустой комнаты, зашипела и кинулась на него.

Кирши был готов. В последний момент он шагнул в сторону, пропуская её мимо, и, развернувшись, одним ударом отсёк уродливую голову.

– Это последняя? – в комнату трусливо заглянул Тирг.

– Надеюсь.

– Конь твой сбежал.

– Я видел.

– Раз мы теперь пешком, чур, ты меня несёшь.

– Я и так тебя всегда ношу.

– Справедливо. – Домовой опасливо понюхал прах ночницы. – Ну и воняет! Жуть! Что теперь?

– Ты затыкаешься, и мы идём искать коня.

– А потом?

Кирши выразительно взглянул на Тирга, тот состроил глупую морду:

– Это уже надо было заткнуться?

Кирши не ответил. Он уже думал о том, как ночнице удалось обрести такую силу: не только мерцать, но и навести больше одного морока. Определённо, творилось что то неладное.

– Что то грядёт, – пробормотал он, покидая избу.

Тирг поджал хвост и промолчал. Он отчего то впервые решил послушаться Кирши и заткнуться. Домовой, понял Кирши, тоже почувствовал тьму, что витала в воздухе. Тьму, что пронизывала ночь и не сулила ничего хорошего.

* * *

Конь нашёлся у соседней деревни, в которой Кирши остановился на ночлег.