— Я прав?

— Наверное. Билли, я хочу послушать эту песню.

— А?

— Про священный кабак, который «бросает разум на утесы». Ту, что ты ставил для меня.

— "Последний звонок".

— Ты не против?

— Пойдем-пойдем. Пропустим по рюмочке.

Но выпили мы не много. Я пришел к нему домой, и он ставил мне эту песню пять-шесть раз. Мы немного поболтали, но в основном слушали песню. Когда я уходил, Билли еще раз повторил, что я правильно сделал, когда раскрыл Бобби Русландера. Но я по-прежнему не был уверен, что это так.

Следующий день был пятницей, я как раз обедал, правда поздновато, в «Армстронге», когда сюда пришел Скип и сел выпить со мной пива. Он только что ушел из тренажерного зала, и его мучила жажда.

— Господи, я сегодня был силен, — сказал он. — Вся злость пошла прямо в мускулы. Я мог бы поднять их потолок. Мэтт, я относился к нему свысока?

— О чем ты говоришь?

— О всем том дерьме — что я сделал из него домашнего актеришку. Это правда?

— Думаю, он просто искал способ, чтобы оправдать сделанное.

— Не знаю, — ответил Скип. — Может, я делал так, как он сказал. Помнишь, как тебе не понравилось, что я оплатил твой счет в баре?

— Ну и?

— Может, я так и с ним поступал, только в большей степени. — Он прикурил сигарету и закашлялся. — Черт побери, этот парень — подонок. Вот и все. Я собираюсь просто забыть все это.

— А что еще ты можешь сделать?

— Хотел бы я знать. Он заплатит мне, когда станет богатым и знаменитым, эта часть мне понравилась. Есть какой-нибудь способ вытянуть наши денежки из тех двух сволочей? Мы ведь знаем, кто они.

— Но чем ты им можешь пригрозить?

— Не знаю. По-моему, ничем. Тогда ты собрал всех для военного совета, но это было лишь инсценировкой, верно? Ты хотел, чтобы все были рядом, когда откроется правда про Бобби.

— Мне это казалось хорошей идеей.

— Да. Может, стоит собрать военный совет, или как ты его еще там называешь, и придумать способ оглушить этих актеров мешком с песком и вернуть наши деньги?..

— Не вижу никакой возможности.

— Я тоже. Что я сделаю — ограблю ограбивших меня парней? Это уж точно не мой стиль. И дело в том, что это — всего лишь деньги. Они лежали у меня в банке, и я никак их не использовал. Теперь их там нет. Что это изменило в моей жизни? Ты понимаешь, о чем я?

— Думаю, да.

— Я только хотел бы, чтобы это перестало мучить меня, — добавил он, — потому что вся ситуация крутится, и крутится, и крутится в моей голове. Только бы забыть все это.

Ночь воскресенья я провел в Виллидже и не возвращался к себе в отель почти до рассвета. Телефон прервал мой неприятный сон: я пытался спуститься вниз по опасной узкой лестнице, но никак не мог достигнуть земли.

Я снял трубку. Хриплый голос сказал:

— Ну, это не совсем то решение, которого я ожидал, но, по-крайней мере, мы не проиграем это дело в суде.

— Кто говорит?

— Джек Диболд. Что с тобой? Такое ощущение, что ты еще спишь.

— Только что проснулся, — ответил я. — О чем ты говорил?

— Ты еще не видел газет?

— Я спал. Что...

— Знаешь, который сейчас час? Почти полдень. Ты спишь, как сутенер, сукин ты сын.

— Господи, — простонал я.

— Купи газету, — продолжал Джек.