— А почему за тобой должен был прийти полицейский? — поинтересовался Харрисон.

Джоуаб не ответил; он опустил голову и исподлобья сверлил детектива мрачным взглядом.

— Где Ричард Стантон? — неожиданно выпалил Харрисон.

— Никогда не слыхал о нем, — пробормотал Джоуаб, и Харрисон, хорошо знавший нравы цветных, поверил ему.

— Ладно, — кивнул Харрисон, — не двигайся с места. — «Чем больше я вникаю в это дело, тем более запутанным оно мне кажется. Но я все равно надену на тебя наручники!» Джоуаб неподвижно стоял возле комода, держа руки за спиной. Вдруг Харрисон боковым зрением заметил, что глаза Джоуаба загорелись свирепым восторгом. Он со звериным рыком развернулся и сунул руку в ящик комода. Это было неистовое безумие первобытного человека, но Харрисон оказался на высоте: когда Джоуаб направил на него старинный револьвер, мгновенно выстрелил пистолет детектива. Джоуаба откинуло к стене, потом он рухнул на пол и неподвижно застыл в луже растекавшейся крови.

Харрисон замер, прислушиваясь. Ни один звук не нарушил тишины. Никто не прибежал на выстрел, оглушительно прокатившийся по дому. Где же Сторли и мулатка? Детективу не пришлось долго рассматривать негра, чтобы убедиться, что тот мертв. Повернувшись к человеку, лежавшему на постели, он рванул его за бороду и понял, что она настоящая. Приподняв веки мертвеца, детектив охнул от удивления: даже после смерти было видно, что это глаза слепого человека. Значит, Джон Сторли лгал. Но зачем?

Харрисон вернулся к мертвому негру, наклонился, чтобы поднять упавший револьвер и тут обратил внимание, что при падении тела ящик комода вывалился и на пол просыпалось все его содержимое. Детектива заинтересовала старомодная фотография. Он поднял ее, внимательно рассмотрел, положил в карман и сел на край постели, подперев подбородок массивным кулаком.

На улице в ветвях сосен стонал ветер, Харрисону стало не по себе. С пистолетом в руке он подошел к двери. Кроме Ричарда Стантона он, Стив Харрисон, единственный важный свидетель против Эдуарда Старка. Если ни он, ни Стантон не появятся в суде, суд фактически станет беспомощным.

Харрисон твердо и решительно поднял крючок, взглянул на часы и погасил свет. До полуночи оставалось всего несколько минут. Джон Сторли должен ждать его в бревенчатой хижине среди сосен. Некоторое время он стоял в темноте, прислушиваясь, но дом явно был пуст, если не считать его и двух мертвецов.

Харрисон вышел в холл, высветил фонарем путь к двери, как и обещал Сторли, оказавшейся незапертой, и вышел наружу. Он пригнулся к земле в тени дома, но, кроме свиста ветра, раскачивавшего верхушки сосен, не услышал ни звука. Он направился к сараям, обошел их и в темноте увидел слабый просвет среди деревьев. Затем вышел на тропинку, слабо освещенную звездами. Темнота была почти осязаемой, казалось, ее можно резать ножом.

Харрисон шел медленно, нащупывая дорогу ногами и вытянув вперед руки. Он опасался не пули или ножа… ведь ловушки не всегда отлиты из свинца или выкованы из стали! В конце концов он увидел небольшое бревенчатое строение, ту самую хижину, в которой когда-то размещалась коптильня. Припав к земле, он принялся внимательно разглядывать хижину, невольно сжимая пальцами фотографию в кармане.

Он не знал, что скрывается в черной хижине, но никакая сила в мире не заставит его войти в нее, пока не рассветет. Харрисон приготовился ждать долго, как вдруг услышал какой-то звук. Сначала он решил, что это в лесу кричит сова, но звук повторился, и волосы на голове детектива встали дыбом. Звук раздался снова.

Медленно поднявшись с земли, Харрисон начал ощупью протискиваться среди стволов, его ноги путались в густой траве. Он направился прямо туда, откуда доносился шум, и, наконец, споткнулся обо что-то мягкое, податливое.