Гвендиор видела, что Хорнтелл уже почти сделал выбор, и, дабы подтолкнуть наверняка, добавила:

– Ты всю жизнь верой и правдой служил государству, Клион Хорнтелл, так не позволяй своей семье срамить доброе имя дома: пусть и они служат Иландару всеми силами и средствами, какими наделил их Господь.

Королева поднялась. Клион поднялся тут же.

– Да пребудет с тобой Бог, лорд Излучины Тарса. И имей в виду, Ахиль Далхор звучит не хуже, чем Ахиль Хорнтелл.

Клион лежал в кровати, обнимая супругу. Любимую женщину, улыбнулся он. Воистину любимую: уж сколько жизнь их испытывала, и она, его Гета, всегда была рядом, всегда безмолвно шла за ним, как тень, в самое страшное пекло; всегда смиренно провожала на войну и ждала в неусыпных молитвах; берегла детей и – на удивление всякого лорда в Этане – терпимо относилась к его бастардам. Возможно, потому что он ни разу не обмолвился об их матерях, хотя Гета и знала, что Тирант – сын Неллы. Она смогла себя убедить: Нелла не была женщиной для Клиона – в ночь Нэлейма всякая женщина суть Богиня, и все, что творится в такую ночь, – всего лишь долг. Как молитва или жертва на алтаре. Боги требуют жертв, она знала. Боги отняли у них с Клионом двух детей, еще во младенчестве, но дали ей возможность возместить утрату с бастардами мужа. Он принес в жертву Праматери свое семя, а она – свою доброту.

Теперь, когда позади долгий путь, когда в их совместную судьбу вложено так много сил, терпения, выдержки и заботы, не любить невозможно. Человек больше всего на свете любит самого себя и потому в любых отношениях ценит в первую очередь свой собственный, вложенный в них труд.

Гета тихонечко прижалась к мужу:

– Гвендиор сказала, что уезжает завтра. О чем ты говорил с ней?

– О том, о чем сейчас хочу поговорить с тобой. – Он поцеловал ее в висок, скинул одеяло и поднялся с кровати. В покоях горел камин, но его тепла в марте не хватало. Клион запахнулся в халат, налил воды и с бокалом в руках сел на кровать. – Гвендиор приехала по нашу дочь.

– Что?

– Она хочет, чтобы Ахиль вышла замуж за Халия Далхора, которого однажды назовут Вторым.

– За сына Алая? Горца?

Клион улыбнулся:

– Я спросил у нее так же.

– И что ты сказал?

– Ничего. Королева ждет ответа утром. Что ты думаешь на этот счет?

Что она думала? Гета мысленно усмехнулась: конечно, Гвендиор знала, на что ставить, – какая мать не захочет видеть собственную дочь царицей? Но Гета была уже не в том возрасте, чтобы вестись на зов гордыни.

– Нам уже далеко не по двадцать лет, Клион, а Ахиль – не первое наше дитя. В двадцать и правда хочется, чтобы твои дети сидели на троне, но когда через пару лет минет полвека, надо, чтобы дети были рядом, радуя теплотой и внуками. Я знаю, однажды придется с ней расстаться, однако одно дело отдать Ахиль за иландарца и видеть изредка, а другое – выдать за горца из Орса и не увидеть никогда.

– Не преувеличивай, – улыбнулся Клион, отставив бокал.

Гета покачала головой:

– Клион, я прошу тебя. Восемнадцать лет назад мы отослали одну нашу дочь на Ангорат, заведомо зная, что расстаемся с ней навсегда, ибо путь, который мы для нее выбрали, не даст ей и дальше быть нашей дочерью. А теперь ты просишь, чтобы я и вторую отослала на другой конец света? Ты ведь согласен на предложение, не так ли?

– Гета, но это и вправду честь… – Клион чувствовал себя очень неуютно. – К тому же, если мы согласимся, Клиаму светит место в первой дюжине королевской гвардии.

Теперь поднялась Гета.