|
В то время я еще не знал истории его жизни, но чувствовал, что он не говорит и полслова правды о своем прошлом. Не осмеливаясь задавать прямых вопросов, я так или иначе все время стремился вытянуть из него это прошлое. Например, я узнал (или скорее думал, что узнал), что его отец был ремесленником. Иона жил с обоими родителями и получил, как он выразился, обычное воспитание, хотя именно такое воспитание правильнее было бы назвать совсем необычным. Они жили в приморском городе на юге, но, посетив его в последний раз. Иона обнаружил множество перемен и не пожелал остаться на прежнем месте.
Впервые столкнувшись с ним у Стены, я подумал, что, судя по внешности, он лет на десять старше меня. Из того, что он говорил теперь (и в меньшей степени – из наших предыдущих разговоров), я заключил, что он еще старше. По‑видимому, он прочел немало летописей и много знал о прошлом, а я, несмотря на старания мастера Палаэмона и Теклы развить мой разум, все еще был настолько наивен и необразован, что не мог представить себе, чтобы человек, не доживший еще и до середины жизни, обладал такими познаниями. К людям он относился слегка цинично, и это тоже говорило в пользу версии, что ему немало пришлось повидать на своем веку. Мы все еще беседовали, когда между деревьями мой взгляд уловил изящную фигуру шатлены Tea. Я толкнул Иону, и мы молча стали наблюдать за ней. Она приближалась, не видя нас, и потому двигалась, как ходят люди, когда просто придерживаются определенного направления – не глядя ни под ноги, ни по сторонам. Иногда солнечный свет падал на ее лицо, столь напоминавшее в профиль лицо Теклы, что у меня разрывалось сердце. И походка ее была походкой Теклы: гордая поступь совершенного творения природы, которому не место в клетке. – Она, несомненно, из старинного рода, – шепнул я Ионе. – Взгляни! Похожа на дриаду. Так могла бы ступать ива. – Эти старинные семейства – самые что ни на есть новые, – ответил он. – В древности их и в помине не было. Не думаю, что она могла разобрать его слова – наверное, просто услыхала голос и взглянула на нас. Я помахал ей рукой, она пошла быстрее, не переходя на бег, но приближаясь очень быстро благодаря своему размашистому oaay. Мы встали и снова сели, дождавшись, когда она расположится на своей шали лицом к ручью. – Ты говорил, что хочешь рассказать мне о сестре? – из‑за воркующего голоска она точно становилась ниже ростом, а сидя, была не выше, чем я или Иона. – Я был с ней до последнего, – сказал я. – Она говорила, они постараются заставить вас убедить Водалуса сдаться, чтобы спасти ее. Вы знали, что ее посадили в темницу? – Ты служил ей? – Tea окинула меня оценивающим взглядом. – Да, я слышала, что ее отвезли в это страшное место в подземельях Нессуса, где, как понимаю, она вскоре умерла. Я вспомнил о тех минутах перед камерой Теклы, пока из‑под ее двери не показалась пурпурная струя крови, но кивнул. – Ты знаешь, как ее арестовали? Текла рассказала мне все в подробностях, и я передал ре слова, ничего не опустив. – Понятно, – пробормотала Tea и с минуту молчала, вперив немигающий взор в бегущую воду. – Конечно, я тоже скучала по придворной жизни. И вот теперь, когда я слышу обо всех этих людях и как они завернули мою сестру в гобелен – именно в гобелен, – я понимаю, почему оставила эту жизнь. – Она тоже скучала по ней, – сказал я. – Во всяком случае, она часто о ней вспоминала. Но слышал от нее, что, если ее когда‑нибудь выпустят на свободу, она не вернется. Она все твердила о загородном доме, от названия которого пошел ее титул, и представляла, как обставит его заново, станет давать обеды для знатных соседей и охотиться… Лицо Tea исказилось горькой усмешкой. |
