— Мой самолет взлетит тогда, когда я этого захочу.

  Ну конечно. С ее стороны было глупо забыть, что он — полновластный повелитель в своей маленькой империи. Для него расписания полетов не значат ничего. В этой империи самолеты взлетают по его желанию. А еще там нет места для Джанни...

  — Извини, забыла. Так когда ты отправляешься?

  — Прямо сейчас, — он наклонился к ней. — Я просто хотел увидеть тебя перед тем, как уеду. Хотел убедиться, что ты справишься с Элизабет.

  — Да ладно, — рассмеялась Джанин и накрыла ладонью его руку, — справлюсь как-нибудь.

  Он кивнул, потом нахмурился:

  — И держись подальше от Прентисса.

  Это была не просьба. Это был приказ. Что и вызвало у Джанин волну раздражения.

  — Макс... — она вздохнула и убрала руку. И вздохнула еще раз, уже от удовольствия, когда он не позволил ей этого сделать. — Я сама разберусь, ладно? То, что происходит между мной и Джоном, не имеет к тебе никакого отношения.

  — Мы оба в сделке, Джанин. И я не хочу, чтобы ты все испортила из-за детского желания отомстить.

  — Детского? — Она рывком высвободила руку, удивившись про себя, почему еще несколько минут назад так сожалела об его отъезде. — Оно не детское. Если бы кто-нибудь поступил с великим Максом Страйвером так же, сомневаюсь, что обидчик ушел бы безнаказанным.

  Он огляделся вокруг, чтобы удостовериться, что никто не обращает на них внимания. Когда Макс снова посмотрел на Джанин, в его глазах горел жесткий огонек.

  — Как бы он ни поступил с тобой, все уже позади. Ты выжила. Оставь это прошлому.

  Она покачала головой, осознавая, что он никогда ее не поймет. Раздражение боролось в ней с разочарованием. И разочарование победило.

  — Ты предлагаешь все забыть? Прекрасный совет, Макс.

  Его голос стал низким от сдерживаемого гнева.

  — Ты делаешь из мухи слона.

  Джанин скрестила руки и начала постукивать носком возмутительно дорогих босоножек по плитке, которой был вымощен внутренний двор.

  — Ты прав.

  — Мне кажется, — он прервал повисшее между ними молчание, — ты не совсем понимаешь одну вещь.

  — Да? И какую же?

  — Ты так хочешь бросить Джону в лицо обвинения, но забываешь, что уже победила. — Она непонимающе нахмурилась, и он торопливо продолжил, боясь, что она перебьет: — Он думает, что покинул тебя разоренной и истекающей кровью. Что раздавил тебя. Разбил твою жизнь. Но он ошибся.

  — Он не ошибся, — возразила Джанин. Она вспомнила, как рыдала, поняв, что Джон сбежал из города со всеми ее деньгами.

  Макс развернул к себе ее шезлонг и теперь говорил, глядя ей прямо в лицо.

  — Ты выжила, — убедительно говорил Макс, — и ты нашла способ вернуть деньги. Когда ты уедешь домой, то сможешь вернуться к такой же жизни, какая была у тебя до появления Джона.

  Логично. Очень логично. Она понимала это.

  Но ей было все равно...

  Она хотела увидеть лживые глаза Джона и бросить в них обвинения. Она хотела потребовать назад свои деньги, ибо только так сможет вернуть себе самоуважение. Но как объяснить это Максу? Он не поймет. Не сможет понять, каково это — чувствовать себя так, будто у тебя вырвали сердце и прошлись по нему грязными ногами.

  Она не стала говорить ему ничего.

  — Если ты встретишься с ним, то потеряешь все. Этим только докажешь, что ты дурочка, какой он тебя считает, — темный взгляд был настойчив. — Ты этого хочешь?

  — Нет, — коротко ответила Джанин и отвернулась.