|
- Однако на улице прохладно! - воскликнул Мефистофель, энергично потирая ладони друг о друга. Он был среднего роста (среднего для одного из старших чинов ведомства Темных Сил, разумеется), худ, с типичным для аристократа узким, чуть вытянутым лицом; его маленькие, изящные ноги были обуты в щегольские лакированные туфли. Свои прямые, черные, как ночь, волосы он зачесывал назад, разделяя пробором посередине. Небольшие, аккуратные усы и острая клиновидная бородка придавали ему неестественный, почти театральный вид. - Не может быть, - возразил ему Михаил. - Ведь в здешних краях нет ни холода, ни жары. - Так говорят люди, - ответил Мефистофель, - но это неправда. Все разговоры о том, что в Лимбе нет ничего, о чем можно судить определенно, - полнейшая чепуха. Ведь здесь достаточно светло для того, чтобы мы могли видеть друг друга, не так ли? А уж если появился свет, то почему бы не быть и холоду? - В Лимбе, - заметил Михаил назидательным тоном, - каждый зрит своим внутренним оком. - И дрожит от внутреннего холода, - прибавил Мефистофель. - Нет, я все-таки считаю, что здесь ты не прав, Михаил. Ветер, гуляющий по Лимбу, бывает очень резким, - особенно когда он дует с ледников Отчаянья и Безнадежности. - Я не могу быть не прав, - не сдавался Михаил, поскольку мы с тобой судим о вещах по-разному, являясь представителями двух знаменитых, но - увы! -противоборствующих философских систем. А потому неудивительно, что мы до сих пор не смогли прийти к согласию. Так было, так должно быть, так будет. - О! Спор - это уже по моей части, - Мефистофель уселся за стол напротив Михаила, снимая серые шелковые перчатки. - Думаю, мы сойдемся хотя бы на том, что мы ни на чем не сходимся. - Особенно на почве городов и деревень. - О, да. Кажется, наш предыдущий спор так и остался незавершенным? Мефистофель намекал на последнюю Тысячелетнюю Войну меж силами Света и Тьмы, разгоревшуюся из-за власти над судьбами людей. Причиной для этой длительной и упорной борьбы послужил один причудливый образ, созданный молодым демоном Аззи, заставившим звучать на иной лад старую легенду о Прекрасном Принце, чтобы в положенный срок привести ее к печальному концу. На сей раз Демон оставил в стороне свой обычный арсенал козней и интриг, просто-напросто сделав своего героя игрушкой неумолимой и беспощадной Судьбы, постоянной спутницы его неудач. Силы Добра приняли вызов, вступив в единоборство со Злом, несмотря на явное преимущество противника в данном споре. Впрочем, Добро всегда вступает в неравные схватки - очевидно, оно слишком твердо верит в господство своих идеалов над людскими умами, в то, что весь этот сентиментальный груз, будучи помещен на одну чашу весов, неизбежно перевесит зло; и потому его не смущают уступки противнику в самом начале поединка - таким образом они как бы попросту уравнивают силы. Силы Тьмы, в противоположность Светлому Началу, избирают извилистые и сложные пути интриг, ибо это их родная стихия. Свет, стремящийся к ясности и простоте (несмотря на некоторую склонность к догматике), с древнейших времен противостоит коварным измышлениям Тьмы, хотя часто терпит поражения, ибо выравнивать весы можно лишь до той поры, пока чаша не склонится на какую-либо сторону, - тогда считается, что предопределение свершилось. К посетителям подошел хозяин таверны - мужчина неопределенного возраста, с невыразительной внешностью -чертами, присущими всем, кто прожил некоторое время в Лимбе. |
