На середине высоты лестница раздваивалась и двумя крыльями поднималась к широченной площадке-галерее с высокими перилами. На глухой стене, ныряющей в два коридора, висели портреты – разумеется, фамильные.

- Когда здесь приемы с танцами, на площадке сидит оркестр. Пойдем, я тебе быстренько наши комнаты покажу, а потом отведу тебя в твои.

Люська потащила меня в левый коридор, где было темно.

- Черт, лампочка перегорела. Сейчас позвоню Джонсону, пусть поменяют.

Насколько позволял свет с площадки, я рассмотрела длинный широкий коридор с тремя дверьми по одну сторону. Портреты висели и здесь. Люська открыла среднюю дверь, и мы вошли в большую светлую комнату с тремя окнами. Мебели в ней было немного – кроме, конечно, огромной кровати под гобеленовым покрывалом, на которой с комфортом могли бы спать даже не трое, а четверо. Две тумбочки с маленькими лампами для чтения, неширокая мягкая скамеечка с атласной обивкой в ногах, еще одна такая же у среднего окна. Комод для белья, туалетный столик, кресло у камина с мраморной доской, большая плазменная панель напротив кровати, несколько пейзажей на стенах – вот и вся обстановка.

Пока я озиралась, Люська сняла со стены телефон-трубку, набрала две цифры, дождалась ответа и быстро отдала распоряжения – я поняла только «коридор» и «лампочка».

- Смотри, такие телефоны висят везде, - сказала она, повесив трубку. – И списки внутренних номеров. Чтобы позвонить в город, надо набрать 0. Не поверишь, у дяди Скайворта были еще настоящие звонки. Как в кино – веревки с кисточкой. Ослиные хвосты. Первое, что сделал Питер, - установил мини-АТС. Сначала, конечно, все были недовольны, но потом привыкли.

- А это куда двери? - спросила я. – Как-то, на мой пошлый взгляд, их тут многовато.

В спальне действительно было слишком много дверей – кроме входной, еще четыре. Они располагались симметрично по обе стороны от кровати и в противоположной стене. Люська открыла одну из них рядом с телевизором. Там оказалась гардеробная – шкафы, большое зеркало, мягкая банкетка в центре. За второй дверью была большая ванная. Гардеробная и ванная были проходными, через них можно было попасть еще в одну комнату – с широкой тахтой под мягким пледом. Рядом с ней стоял журнальный столик и два кресла. Зеленые обои, зеленая обивка мебели, зеленый ковер. На стенах вьющиеся растения в горшках, несколько книжных полок, еще один маленький телевизор.

- Это мой лягушатник, - сказала Люська, поправив сбившийся плед. – Он же будуар. Должна же я где-то обижаться на мужа. Если Питер очень сильно храпит, и мне никак не удается его перекатить на бок, ухожу спать сюда. У него с другой стороны точно такая же гардеробная и ванная, а вот личная комната побольше. Раза в два. Там у него кабинет. Ну все, пойдем.

Мы не стали возвращаться в спальню, вышли в коридор через еще одну дверь. И как только Люська терпит такое количество дверей? Меня они всегда раздражали, особенно открытые. Точно так же, как не закрытые шкафы или не задвинутые ящики.

Я шла за Люськой через площадку к противоположному коридору, когда почувствовала легкое дуновение. Как будто сквозняк в спину, только не холодный, а теплый. А еще – взгляд. Чей-то пристальный взгляд. Он был буквально физически ощутим – как прикосновение. Я обернулась – никого. Разве что в самом конце того коридора, откуда мы вышли, в самой тени?

- Люсь, мне кажется, на меня кто-то смотрит, - прошептала я.

- Где? – остановилась она.

- Там. В том коридоре.

- Не выдумывай, никого там нет.

Она вернулась, прошла по коридору до самого конца, подергала ручку последней двери

- У Питера закрыто, в спальне мы только что были, в будуаре тоже.