Онория ответила ему единственным способом, которым могла: обвив ногами его талию, она приникла к нему всем телом и ощутила, как он проник в ее влажную и горячую глубину. Затем мышцы ее стали растягиваться и внезапная острая боль заставила ее на мгновение замереть.

– Не отпускай меня, – выдохнул он ей на ухо, обжигая горячим дыханием.

Она с готовностью повиновалась, прижимаясь к нему все сильнее, не обращая внимания на боль.

Еще один толчок, и Маркус тоже замер. Мгновение они лежали неподвижно, прижимаясь друг к другу, чувствуя, что там, где их тела соприкасались, выступил жаркий пот. Затем он ожил и одним сильным и резким толчком проник в самую ее сокровенную глубину, рождая в ней такую сильную боль, что Онория не выдержала и закричала. Тогда он заглушил ее крик страстным поцелуем, и она невольно ответила на него, прижалась к нему, отдаваясь ритмическим движениям. Каждый новый толчок был восхитительным, каждый удар доставлял ей болезненно-сладкое наслаждение.

Теперь она оказалась во власти неведомых ранее ощущений и двигалась так же быстро, как и карета. Казалось, между ними существовала какая-то связь: чем быстрее двигался внутри ее Маркус, тем стремительнее неслась вперед карета, и при каждом толчке Онория испытывала острейшее наслаждение.

Жаркая реакция Онории стала для Маркуса утонченной пыткой, когда резкий поворот бросил их набок. Он простонал и проник еще глубже внутрь ее, а ее внутренние влажные мускулы стиснули его так, что он едва мог вынести. Не обращая внимания на боль, он продолжал следовать стремительному темпу...

К счастью, Онория оказалась такой же страстной, как и он, и, достигнув оргазма, взорвалась восторженными криками. Маркус уже не мог сдерживаться; охваченный небывалым восторгом, он излил всего себя в ее нежную горячую глубину.

Ему было неведомо, сколько времени они оставались в таком положении: слитые воедино телами, задыхающиеся, в то время как карета продолжала мчаться вперед. Наконец Маркус почувствовал, что они замедляют ход, и поднял голову. Должно быть, они приближались к узкой дороге, которая вела к охотничьему домику. Теперь уже близко.

Приподнявшись на локте, Маркус с восторгом посмотрел на новобрачную. Глаза ее были закрыты, опущенные ресницы отбрасывали на пылающие щеки густую тень.

Она оказалась невинной, как он и думал. Мысль о том, что он стал первым мужчиной, который ее ласкал, привела Маркуса в такой восторг, что он готов был вскочить на крышу кареты и оповестить об этом весь мир.

Он провел пальцем по ее щеке, и она повернула к нему лицо, наслаждаясь его лаской. Сердце его дрогнуло от этого доверчивого движения.

Маркус предполагал, что после того, как он научит Оно-рию всем таинствам любви, она сможет стать страстной любовницей, но она с самого начала так естественно, с такой готовностью отвечала на каждое его движение, так стонала, обнимая, подбадривая и подгоняя его, что он невольно задумался, какой же она будет, когда приобретет хоть какой-то опыт? По его телу пробежала приятная дрожь предвкушения. В самом деле, этот брак может стать судьбоносным. Погладив материнское кольцо на ее пальце, Маркус поразился тому, каким горячим оказался на ощупь металл; казалось, он был живым...

Онория вздохнула, ее припухшие губы расплылись в утомленной и сладостной улыбке.

– Как вы себя чувствуете, мадам? – Маркус поцеловал ее в щеку.

Глаза ее широко распахнулись.

– Достаточно хорошо... Это нормально?

Маркус засмеялся:

– Разумеется.

По ее лицу пробежала восторженная улыбка.

– И так будет каждый раз?

– Насколько я знаю, да. Не хотелось бы возвращаться к прозе жизни, но нам придется одеться, так как мы уже почти приехали. Я с удовольствием провел бы в этом домике не одну ночь, но для дела лучше как можно раньше вернуться в Лондон, чтобы поскорее появиться в обществе.