Курган взял голонога за шею и подвесил к остальным.

— Смотри, друг мой! Четыре голонога — и ни единой вонючей птички у тебя!

Аннон указал на двух маленьких четвероногих, висящих на ветке.

— Мне хватит пары ледяных зайцев.

— Ледяные зайцы, ха! Крошка мяса на длинных костях, да и та с привкусом кремния.

— А ты хорошо знал горький вкус кремния, не так ли, друг мой?

— Я? Спорим, кто вкусил больше кремния!

— Надо только договориться о ставках, — засмеялся Аннон.

— Три порции огнесортного нумааадиса.

— Лучше мутного раккиса.

— Кундалианского пойла? Он пахнет, как гнилые клеметты.

— Слишком крепко для тебя, да?

— Конечно, нет!

Шуточки такого рода продолжались бы и дальше, если бы Аннон не заметил уголком глаза что-то странное.

— Курган! — прошептал он, пригибаясь. — Курган, смотри! Вон там!

Курган присмотрелся. Брешь между деревьями образовала сверкающий треугольник солнечного света. И в этом треугольнике что-то мелькнуло. Курган подвинулся, чтобы получить лучший угол обзора, под ногой хрустнула сухая ветка. Аннон мгновенно зажал ему рот рукой, чтобы приглушить непристойное восклицание. Мальчики застыли.

В'орнны были безволосыми, с длинными коническими черепами и бледной, желтоватой кожей. Практически бесцветные глаза и темные губы отличали Аннона от Кургана, худое и угловатое лицо которого казалось еще более бледным из-за черных, как ночь, глаз. Оба видели, как в треугольнике света что-то движется. В молчаливом согласии, рожденном совместным воспитанием в лииинадо мори, друзья осторожно подобрались к опушке сэсаловой рощи. У обоих пересохли губы.

— Не могу поверить! — прошептал Курган.

— Вот так находка! — отозвался Аннон.

— Великолепно!

— Именно так я и думал!

— Но я сказал первым, так что она моя!

— Только через мои интимные места!

Они вглядывались в слепящий солнечный свет; слушали прохладное журчание ручья — одного из многих ответвлений могучего Чууна, кормившего Большое Фосфорное болото в двадцати лигах к западу. Смотрели они не на покрытого яркими перьями голонога и не на шестиногую болотную ящерицу. Даже вид нария с драгоценным спиральным рогом (исчезнувшего на Кундале с появлением в'орннов) не смог бы подействовать на этих подростков так, как вид молодой кундалианки.

Высоко подоткнув подол платья на нежных белых бедрах, она вошла в мелкий ручей, взбаламутив ил и головастиков. При виде разлетающихся головастиков мальчики догадались, что вызвало звонкий смех. Не то чтобы они не обратили внимания на звуки, которые она издавала. Нет-нет, они с восхищенным вниманием уставились на ее волосы. Они были густые и коричневые, как жареная леееста на сковородке. Собраны на макушке и заколоты парой типичных кундалианских длинных филигранных булавок в виде ракушек. Пока они смотрели, она сделала еще один шаг. Теперь вода доходила до лодыжек. Вдруг она подняла голову и огляделась. Мальчики застыли, затаив дыхание, чтобы она не заметила, что за ней наблюдают, и не убежала. Разумеется, они не боялись ее. Они были в'орннами и не страшились кундалиан. Скорее их тянуло к ней — каждого по-своему. А тут еще эти волосы.

Несомненно, из-за того, что в'орнны были совершенно безволосым народом, их отношение к кундалианским волосам колебалось от отвращения до эротической озабоченности. Ходили даже слухи, будто гэргоны частенько посещают кундалианские кашиггены, где платят за услуги таинственных имари, у которых волосы настолько длинные, что якобы специальные слуги носят их за ними, как шлейфы.