Но продолжал делать, что должно.

Его попытки освободиться становились все слабее и, наконец, прекратились. Я еще несколько минут подержал подушку плотно прижатой, потом отбросил ее. Губы полуклона посинели, все измазанные кровью из прокушенного языка. Белки выпученных глаз окрасили мелкие красные точки – значит, лопнули сосуды. Зрачки были огромными и черными. Я пощупал пульс у полуклона на горле и не нашел движения. Монитор продолжал выдавать пронзительные сигналы тревоги.

Клинически он мертв, но его еще возможно оживить. Если только не…

Боль в затылке становилась невыносимой, и я понял, что вот-вот вырублюсь, если не сделаю с этим что-нибудь. Я бросился в маленькую кухню, беспомощно скребя разрывающийся затылок халукскими пальцами без ногтей. Я вырывал из шкафа ящик за ящиком и, наконец, наткнулся на кухонные принадлежности. Что именно использовать? Я никак не мог найти подходящего ножа.

Этот! Если только он достаточно острый…

Я зажал нож в кулаке и осторожно приставил к бугорку на затылке, после чего нажал со всей силы.

Из груди невольно вырвался новый стон. Потом пришла боль – но уже другая, обычная боль раненой плоти. Я выдернул из затылка нож с насажанным на лезвие отвратительным шариком и сгреб посудное полотенце, чтобы заткнуть рану. Кровь была очень красной, совсем человеческой.

Должно быть, у него теперь такая же, только больше не циркулирует по венам. Но халукские медики могут попытаться восстановить его, если я не постараюсь окончательно.

Я снова запустил руки в ящик с кухонными принадлежностями и принялся лихорадочно рыться в остро наточенных инструментах – но все они не могли причинить непоправимого вреда. А лже-Адика нужно было раскурочить окончательно, и на это оставалось всего несколько минут.

Мысль: бар для прохладительных напитков! Может, там я найду, что нужно?

Ура! Мои синие пальцы сомкнулись на рукоятке миксера для смешивания коктейлей. Я бросился обратно, к неподвижному телу. Глаза мертвеца были широко раскрыты, он ничего не почувствовал, когда я приставил инструмент и с хрустом надавил всем весом. Глазное яблоко не лопнуло, но неожиданно скользнуло в сторону. Тонкая костяная стенка за ним треснула, и я погрузил миксер в самый мозг.

И поставил его на самый высокий режим – «сильно перемешать». Черный юмор какой-то получается. Отличная маленькая машинка собьет содержимое в жидкую кашицу.

Попробуй-ка исправить это в своем идиотском контейнере, черничная рожа!

Я совершил ошибку, когда вытащил миксер наружу. Он тут же выпал из моей руки, желудок судорожно сжался, и к горлу волной подступила желчь. Хорошо хоть кишки мои были совершенно пусты после пребывания в дистасисе, но все равно, чтобы оправиться, потребовалось несколько минут. В конце концов я только что изготовил настоящее мозговое пюре.

Этого достаточно. Теперь подумаем о побеге.

Странно, что на сигналы медицинской тревоги вкупе с призывами моего имплантата еще не сбежались полчища халуков. Пора было уносить ноги. Украсть какую-нибудь одежду и вырваться на просторы Артюка, или что это там за планета.

Нужно глянуть, что за погода за окном. На Артюке я был только однажды, климат там, кажется, жаркий, с тропическими ливнями.

Я подскочил к занавесям на стене, надеясь, что за ними скрывается окно, рванул тяжелую драпировку… и невольно вытаращил глаза.

За стеклом открывалась панорама огромного города, видимого с большой высоты. Тонкие башни вздымались к небесам со всех сторон, их сверкающие цветные вершины горели среди переплетения надземных эстакад, по которым скользили потоки машин. Летающие средства двигались по строго упорядоченным траекториям, как послушные светляки по мерцающему небу, подцвеченному ярким золотом. Должно быть, вне защитного купола сильный снегопад.