|
Как твои девчонки. Прохожу я, значит, мимо одного дома. Стильный такой, двухэтажный. Я тогда уже знал, что в нем одна аппетитная студенточка живет. Не знал только, в какой квартире. По окнам всех восьми квартир глазами пробежал, так, без задней мысли. Посмотрел, и все. А на одном окне, на втором этаже с краю, задержал глаза, и тут в голове как взорвалось. Чувствую, тьма эта, которая в душе проклюнулась, как будто больше стала, ожила словно. Я снова окна обвожу взглядом, и опять на том же окне чувствую, как тьма внутри разрастается. И самое главное, откуда‑то закралась уверенность. Уверенность, что там не заперто. Наверное, просто забыли запереть. И эта самая тьма меня повела – на второй этаж, прямо к двери. Табличка, надпись латинскими буквами: YUKARI MAKITA. Правой рукой хватаюсь за дверную ручку. Подержал немного, попробовал влево повернуть. Не поворачивается. Думаю, что за черт! И в ту же секунду дверь чик – и открылась. Понимаешь, не оттого, что забыли запереть, а именно в этот момент замок сам открылся. Какая‑то энергия на него подействовала. Девица возле стола спала, под футоном[5]. Я думал, у нее там кровать, все чин‑чинарем… Нет, спит на полу, из‑под одеяла нога торчит …
Рюдзи прервался. Он словно с любовью и одновременно с какой‑то жестокостью вспоминал следующую сцену, достав ее из глубин памяти и быстро прокручивая в мозгу. Асакава даже подумал, что впервые видит у него такое выражение лица. – А потом, через два дня, я снова проходил мимо по пути домой, смотрю: у подъезда стоит грузовик‑двухтонка, а из квартиры в него мебель загружают. Это та самая YUKARI переезжала. Мужик с ней еще какой‑то был, отец наверное. Сама она ничего не делала, просто стояла у забора и молча смотрела, как таскают мебель. Отец, само собой, настоящей причины переезда не знал. Так и исчезла моя YUKARI. Может, к родителям переехала, а может, просто адрес сменила и продолжала в тот же университет ходить… Но в том доме больше ни секунды не могла находиться. Эх, жалко девку даже. Страху натерпелась, наверное… Асакава еле дышал, слушая все это. Его воротило от одной мысли, что он сидит вместе с этим типом и запросто пьет пиво. – И что, совесть потом не мучила? – Привык… теперь уже. Подолби каждый день кулаком о бетон – глядишь, и боль ощущать перестанешь. Значит, поэтому ты и теперь продолжаешь похождения? Асакава мысленно поклялся сам себе, что этого урода больше на порог не пустит. Как минимум к жене и сестре не подпустит, это точно. – Да не волнуйся, не трону я девочек твоих. Что я… Рюдзи как будто видел его насквозь, Асакава смутился и сменил тему. – Кстати, а что за предчувствие? – Я же говорю: дрянное предчувствие. Если бы не чудовищная злая энергия, то такие шалости вообще никому не под силу. Рюдзи поднялся с пола. Даже стоя он не намного выше сидящего на стуле Асакавы. Хотя на его сто шестьдесят сантиметров роста мускулатура, конечно, впечатляющая – недаром он по толканию ядра на спартакиаде медаль взял. – Пойду я, пожалуй. А ты налегай на домашнее задание. Уже рассветет скоро, и времени тебе останется на все про все пять дней. Рюдзи сделал ручкой. – Ясно. – А энергия эта злая уже где‑то нарастает. Уж я‑то знаю. Знакомый запашок… – предостерегающе произнес Рюдзи, сунул за пазуху переписанную кассету и вышел в прихожую. – Следующий военный совет проводим у тебя, – тихо, но жестко проговорил Асакава. – Ладно, ладно. Понял. В глазах Рюдзи была усмешка.
Едва Рюдзи скрылся за дверью, Асакава первым делом посмотрел на большие напольные часы в столовой – подарок друзей на свадьбу. Медленно покачивается маятник в форме ярко‑красной бабочки. |
