«— Сука! Да чтоб ты сдохла! Не будет тебе счастья! Не будет! — молодая эффектная женщина явственно скрипнула зубами, и шагнула к высокому зеркалу, возле которого были разложены всевозможные косметические средства. Та, к кому она обращалась широко улыбнулась и показала блондинке средний палец:

— На! Видишь?! И заткни свою пасть, пока я ее совсем не закрыла! И не лезь мне под руку! Он мой! И только мой! Думаешь, я не знаю, что ты к нему клинья подбивала, тварь?! Жопой вертела перед ним?! Мерзавка! Подруга, называется! Да ты на рожу свою посмотри! У тебя рожа — как у деревенской доярки, кому ты нахрен нужна кроме залетного бандита?! А Петр — мой!

Девушка яростно оскалилась, и буквально зарычала, брюнетка (та самая, что сейчас лежит передо мной) отвернулась и шагнула к двери. И тогда блондинка достала небольшой пузырек, который лежал у нее в сумочке и открыв резиновую пробку острыми наманикюренными пальцами швырнула стекляшку в спину уходящей за порог девушке, одетой как и она в яркие пышные кордебалетные одежды. Та ойкнула, обернулась, стирая с шеи и плеч бесцветную жидкость, потом укоризненно помотала головой и усмехаясь вышла из комнаты.

— Будь ты проклята! Сдохни, тварь! — прошептала блондинка и зашлась в безудержных спазмах рыданий. Но рыдала она недолго. Быстро успокоилась, и занялась своим лицом, с которого частично сошел грим».

Следующая картинка:

«— Прости, Марин…не знаю, что на меня нашло! Мы же с тобой подруги! Да забирай ты его, не нужен он мне, старый пердун!

Блондинка сидит за столиком на набережной, у причалов видны множество яхт всевозможных видов, размеров и расцветок. Море. По набережной фланирует народ, яркое, слепящее солнце отражается от мелкой морской зыби.

— Ну хочешь, я на колени встану?! Вот прямо здесь! Прости христа-ради! Мы с тобой через такое прошли…неужели из-за мужика разосремся?!

— Люб… — Марина вздыхает, улыбается, встает — Иди ко мне!

Они обнимаются, и блондинка ловко подливает в бокал, стоящий возле места Марины, жидкости из пузырька, похожего на тот, что она ранее запустила в спину подруги. Лица блондинки я не вижу, но уверен, совершенно уверен — та улыбается, будто только что всадила нож в сердце своему самому злому недругу».

Картинка три:

«Метастазы в мозге, в позвоночнике. Вы обратились слишком поздно. Вряд ли кто-то возьмется оперировать. Попробуйте обратиться в израильскую клинику, я дам вам координаты врача, он лучший специалист в по онкологии. Мы здесь бессильны.

Грузный мужчина в зеленом хирургическом одеянии смотрит на девушку печально и одновременно бесстрастно, как смотрят с икон лики святых, будто бы говорящих прихожанам: «Что же ты наделал!? Как ты дошел до такой жизни?!».

Девушка спокойна, но мертвенно бледна. Она кивает, голос ее холоден и бесстрастен:

— Сколько мне осталось, доктор?

— Год…полгода…никто не может сказать. Зависит от организма. И…от болезни. Я вам открою тайну: никто не знает, как может протекать болезнь. Иногда люди даже выздоравливают сами по себе. Наука знает такие случаи. Например — Солженицын. Он был болен раком, но вдруг болезнь отступила, и он после этого жил еще много лет. Так что не стоит отчаиваться!

Девушка прощается, берет со стола бумажку, на которой доктор что-то написал, кладет ее в сумочку. Выходит. Со скамьи поднимается блондинка, бросается к девушке:

— Ну что, что? Все в порядке? Я же говорила — все в порядке, а ты не верила!

— Нет. Не все в порядке! — брюнетка смотрит на подругу мертвыми, остановившимися глазами — у меня рак.