– А ты что знаешь об этой усадьбе? – подозрительно уставился на незнакомца Харрада.

– Я слыхал, что главный колдун шакуников, Даттам, время от времени вылазит из своей могилы на этом острове, и уже загрыз несколько глупцов, совавшихся к нему с неуместными вопросами. На могиле колдуна вырос страшный тополь, но как только чиновники приходят рубить запретное дерево, оно оборачивается репейником или терном.

– Глупые выдумки, – живо перебил его один из воров, – колдун действительно бродит на острове по ночам, а что касается тополя над его могилой, – это самое обыкновенное дерево: просто министру из гордости не хочется его рубить, и при каждом земельном обходе он приказывает чиновником, чтобы тополь внесли в ведомость как репей или там сливу.

– Он обманывает государя, – возмутился государь.

А незнакомец усмехнулся и сказал:

– Если бы первый министр обманывал государя только касательного какого‑то старого тополя, мне бы не пришлось покупать лопух за три розовых.

С реки дул резкий и наглый ветер, сердце государя ныло от желания посмотреть на дерево тополь: дерева этого он никогда не видел, и оно представлялось ему каким‑то дивным чудовищем.

– Если первый министр тебе насолил, – сказал Харрада, – почему бы тебе не отплатить ему той же монетой? Усадьба, судя по спущенным значкам, сегодня пуста: наверняка там найдется хорошая добыча. Или ты боишься?

– Я ничего не боюсь, – сказал незнакомец, – пошли.

Отыскали чужую лодку и поплыли втроем: государь, новый знакомый и главарь Харрада.

Тополь посереди храмовых развалин оказался унылым деревом с округлыми листьями и серебристой корой, изъеденной страшными трещинами рака.

– Господин Даттам!

Государь обернулся: это звал новый знакомый.

– Ты что, с ума сошел, – звать покойника? – зашипел Харрада.

Сразу за развалинами начиналась небольшая рощица, а за ней – стена желтого кирпича. Харрада выбрал одно из строений, примыкавших к ограде, и принялся за дело. Через час он совершенно бесшумно вынул несколько кирпичей, а потом вытащил из рукава матерчатую змею, просунул ее в отверстие и тихо зашипел. «Если там кто‑то есть, – объяснил Харрада, – он увидит змею и завопит». Но никто не завопил, и не прошло и двух минут, как государь вслед за Харрадой влез в какой‑то темный склад. Вдоль стен были навалены тюки с казенными печатями, и у дальнего конца склада, от потолка до пола, качались две гигантские чаши весов. Государь надорвал один из тюков: там был шелк с рисунком из золотой и серебряной листвы.

У министра была своя фабричка, производившая шелка на шесть миллионов в год, а казенные печати стояли на тюках затем, чтобы провозить эти тюки беспошлинно. И хотя государь об этом не знал, он прекрасно понял, что в частный дом министра тюки с казенной печатью честным образом попасть не могут.

Харрада сказал, что добыча вполне успешная, и что он знает лавку, где ткань возьмут за полцены. Каждый из юношей взял по мешку и потащил к дыре. Государю было необыкновенно хорошо. Он представил себе, как он приносит этот мешок во дворец, и как первый министр растерянно кается перед мешком… «А Харрада… С Харрадой я буду ходить каждый день, и он мне будет показывать, кто из сановников меня обворовывает…»

Государь сбросил тюк на траву и прыгнул следом.

– Вот они, голубчики, – заорал сверху чей‑то голос, и в тот же миг на голову государя накинули мешок.

И кто хочет узнать, что случилось дальше, – пусть читает следующую главу.

2

В это самое время господин Нан в синем кафтане без знаков различия шел по улице Синих Теней.