– По правде говоря, – пробормотал Свиной Глазок, – я вовсе не умею колдовать!

– Что ты врешь, – грубо оборвал Шаваш, – все твои люди видели, как ты в лаковарке вытряхнул из своего мешочка драконов!

Свиному Глазку продели руки в кольца и стали бить палками с расщепленными концами, и он показал следующее: «Всю свою жизнь я жил разбоем и обманывал своих людей относительно того, что умею колдовать. А мешочек, который я носил с собой под видом мешочка с костями бога Варайорта, я украл двенадцать лет назад из Харайнского храма. Когда нас заперли в лаковарке, я, не зная никаких заклинаний, воззвал к Варайорту так: „Ты знаешь, я не умею колдовать, но я всегда уверял, будто ты мне помогаешь. И если ты мне сейчас не поможешь, то репутация твоя потерпит ущерб, а если поможешь, я пожертвую в твой храм синюю кубышку“. Тут Варайорт сжалился и послал драконов.»

Шаваш навострил ухо и спросил:

– Что за кубышка? Когда ты ее пожертвовал?

– Ах, – ответил Свиной Глазок, жмуря глаза, – я пожалел пожертвовать эту кубышку, и оттого‑то меня и поймали. И если вы пошлете со мною двух стражников, я сочту за счастье преподнести эту кубышку вам, а не Варайорту, в надежде заслужить ваше расположение.

Синюю кубышку отрыли, но она не помогла Свиному Глазку. Шаваш каждый день допрашивал Свиного Глазка, куда девался новенький из шайки. У Свиного Глазка вместо шкуры остались одни лохмотья, но куда делся новенький, он не знал.

Что же касается соучастников ограбления, то каждый из них рассказывал о происшествии по‑разному. Шесть разбойников рассказывали о драконах, один – о песчаной змее о шести хвостах, в точности такой, какою в детстве пугала его мать, а еще один утверждал, что перешел стену по радужному пути, – этот баловался учением сектантов Семицветной Радуги. «Это бесполезно, – наконец с тоской сказал себе Шаваш, – они видели нечто такое, что не отвечало их обыденной картине мира. И когда эта картина мира разбилась вдребезги, они схватились за представленья из сказок. Они ошибаются не сейчас, они ошиблись на самой первой стадии восприятия, потому что человек может увидеть только то, что научили его видеть окружающие. Как бы и со мной не случилось подобное!»

Свиной Глазок предлагал Шавашу большие деньги. Шаваш деньги взял, но побоялся, что если сослать разбойника в каменоломни, тот станет болтать о том, что спрашивал Шаваш. По приказанию Шаваша на Свиного Глазка оформили бумагу, что тот заболел и умер в тюрьме, а потом завернули в циновку и задавили.

Шаваш набрал оплавленного гранита в усадьбе Таута‑лаковарки и снес эти камни одному человеку, у которого были всякие приспособления для насилия над природой. Тот сказал:

– Удивительный феномен природы! С одной стороны камню было холодно, а с другой – просто страшно как жарко.

– А человек так не мог сделать? – спросил Шаваш.

– Что вы! Вот эти белые глазки кипят при температуре в три тысячи градусов, а такой температуры не бывает даже в лучших печах под давлением. Разве только это сделал монах‑шакуник: они, говорят, умели плавить гранит, как воск.

Шаваш рвал на себе волосы, что не арестовал разбойников сразу же, как услышал о чуде в лаковарке и узнал по приметам новенького пропавшего желтого монаха. Шаваш надеялся, что тот совершит еще несколько чудес, от которых ему будет трудно отвертеться, а взял и пропал: уже второй раз ушел из‑под носа Шаваша, словно почуяв беду.

Больше всего Шавашу не нравилось, что этого человека никто толком не заметил. Скверно, если у человека есть оружие, которым можно разрезать каменную стенку.