— Трусость, девочка моя. Я страшно боялся, что если все расскажу, то потеряю твое доверие. Как бы ты могла полагаться на человека, который тоже был завсегдатаем часовни, который делал такое… Мне невыносима была мысль о том, что я потеряю твою любовь и твое доверие — они были… они — самая прекрасная награда… награда, которой нет цены.

 Ее охватило чувство огромного облегчения. Он молчал не из-за того, что не любил ее. Именно любовь заставляла его хранить тайну.

 — Для меня это не имеет значения, — сказала она. — То, что случилось… то, что ты делал…

 Какое-то мгновение он смотрел ей в глаза, потом тихо сказал:

 — И для меня все это уже не важно. Прошлое и так слишком долго отравляло мне жизнь.

 Самюэль вздохнул с видимым облегчением и принялся собирать грязную посуду. Хьюго встал.

 — Пора спать, — сказал он, потягиваясь и зевая. — Отправляйся-ка наверх, девочка.

 — Оказывается, нет существенной разницы между добрачной связью и изменой мужу, — заметила Хлоя с озорным смешком, повернув голову на груди у Хьюго. Она посмотрела на него, в глазах ее плясали бесенята и еще не угасла страсть.

 — Конечно, ведь в обоих случаях речь идет о падшей женщине, — мягко сказал Хьюго, захватив густую прядь ее золотистых волос и наматывая ее на запястье. Затем он отпустил ее, прикрыв видневшийся на плече иссиня-черный след от удара кнута. Все позади; и Джаспер за все заплатил сполна.

 Хлоя, не ведавшая, о чем он думает, улыбнулась и мягко провела рукой по его животу.

 — И о падшем джентльмене! Поскольку, судя по моему опыту, тут нужны двое.

 Хьюго погладил ее волосы.

 — Ну, так, может, нам стоит расширить твой опыт и попробовать заняться этим после благословения церкви?

 Он говорил так тихо, что Хлоя сразу не поняла, что он сказал. Когда же до нее наконец дошел смысл его слов, она резко села.

 — Ты собираешься жениться на мне?

 — Ну, кто-то же должен, — сказал он торжественно. — В противном случае тебе грозит опасность быть отлученной от света, может быть, потому, что ты оскорбляешь его нравы?

 — Но… но ты ведь говорил, что все подумают, что ты воспользовался опекунством. — Она нахмурилась, все еще не уверенная в том, что он серьезен.

 — Светское общество может думать все, что ему заблагорассудится, и черт с ним, — ответил Хьюго. — Вопрос в другом: хочешь ли ты выйти замуж за своего опекуна, девочка?

 — Но ты же знаешь, что хочу. Я же уже целую вечность твержу об этом. Только ты и слушать не хотел.

 — Да, это прискорбное упущение с моей стороны, — согласился он; глаза его смеялись. — У меня была очень скверная привычка не слушать тебя. Однако я начинаю понимать, что ты всегда говоришь то, что чувствуешь, и что ты отлично знаешь, что тебе нужно.

 — И тебе, — тут же вставила она.

 — Самодовольная и дерзкая девчонка. — Он схватил ее и притянул к себе. — Милая, я давно уже понял, что мне больше всего нужно, мне только необходимо было убедиться, что и для тебя это самый лучший вариант.

 Хлоя страстно поцеловала его, она прильнула к нему, касаясь каждой ложбинки, каждого изгиба его тела. Глаза ее наполнились истомой, волосы рассыпались по плечам.

 — Я действительно знаю, что тебе больше всего нужно, — сказала она с довольной улыбкой. — И я докажу это тебе.

 — Попробуй, девочка моя.