Ольга испугалась, конечно, припомнив все россказни, что ходили о хозяине мельницы, с тех пор, как она себя помнила. Но что теперь делать, она решительно не представляла – не пистолетом же его стращать? Изрядный колдун, говорят, и пули умеет то ли ловить на лету, то ли отводить от себя в другом направлении…

    Мельник остановился от нее шагах в двух. Луна уже клонилась к горизонту, но света было еще достаточно, чтобы прекрасно разглядеть друг друга. Какое выражение на лице у нее самой, Ольга не знала, надеялась лишь, что она все же не выглядит перепуганной насмерть деревенской замарашкой, – а вот что на уме у Сильвестра, понять невозможно: очень уж малая часть его физиономии доступна обозрению, разве что глаза…

    – Вот, значит, как, – произнес мельник спокойным, почти равнодушным голосом. – Барышня изволят озоровать у самого моего домовладения… Такие страхи напускают, что крещеную душу дрожь пробирает…

    Пожалуй, в его тоне звучала явная ирония. Предельным усилием воли Ольга взяла себя в руки и постаралась ответить ему в той же интонации:

    – Надеюсь, ущерба вашему домовладению я не нанесла?

    – Нельзя сказать, – кивнул мельник. – Какой там ущерб… Занятное зрелище, и не более того…

    – Вы видели? – вырвалось у Ольги.

    – Мудрено было бы не видеть этакого представления… Пороть вас некому, барышня Ольга Ивановна, уж простите на дерзком слове. Ну да я человек не крепостной, вольный и сам по себе, к тому ж у себя дома, так что некоторые откровенности мне дозволены…

    Его речь показалась Ольге чересчур правильной для простого мужика, да и держался он как-то иначе, без тени той пентюховости, что свойственна самым умным и хватким крестьянским мужичкам, никогда не забывающим, что имеют дело с обитательницей господского дома…

    – Значит, видели… – протянула она. – А не подскажете ли, любезный Сильвестр… отчества не знаю…

    – Ефимович.

    – А не подскажете ли, любезный Сильвестр Ефимович, что все виденное должно означать? Ничего не понимаю. Мне сказали, все что я увижу, будет ясными картинами, понятными сразу. А получилось…

    – Что ж брались за то, чего не умеете?

    – Я все правильно делала, как объяснили…

    – Объяснил волк козе, что на обед употребляет… – проворчал мельник. – А почему вы, барышня, решили, что я в таких делах должен что-то понимать?

    – Да говорят… – сказала Ольга осторожно.

    – А если все, что говорят, – правда? И оберну я вас, милая барышня, склизкой лягушкой? Или придумаю иное утонченное издевательство?

    Глядя ему в глаза, Ольга выпрямилась и, чувствуя, что поддаваться нельзя ни в коем случае, сказала с расстановкой:

    – Бог не выдаст, свинья не съест. Что-то я не слышала от людей о вашей склонности к утонченным, – она подчеркнула голосом господское слово, – издевательствам. Всякое болтают, но, мне только сейчас в голову пришло, ни разу не слышала, чтобы вы злобствовали…

    – Ну, а коли все же? – строго спросил мельник.

    – Ну, и что же мне делать прикажете? – пожала она плечами, глядя дерзко и решительно. – Чему быть, того не миновать.