Тут-то я поняла, что именно рослые ребята хотят проделать с несчастным песиком.

В голове бешено закрутилась карусель мыслей. Мне было ужасно жаль собаку, но Майкл Джордан… И потом, чем я смогла бы помочь зенненхунду? Разве что… Прикинуться его хозяйкой и попытаться выяснить причину, по которой собачники хотят прибрать его к своим рукам! До встречи у меня еще есть время – я практически на месте. Рискнуть?

Эх, была не была! Я развернулась и пошла, нет, почти побежала к лужайке, где прыгал, как огромный резиновый мяч, спасаясь от преследователей, несчастный зенненхунд. Сердце бешено колотилось – наверное, удивлялось моему странному поведению. Я совершенно не понимала ни того, что делаю, ни того, что буду плести собачникам.

Добравшись до лужайки, я смогла разглядеть собаку поближе. Пес был очень красив, но ужасно, немыслимо перепачкан. Казалось, он весь день валялся в лужах и на помойках, причем выбирая самые грязные из них. Неужели его выкинули? Но собака дорогая и породистая.

Может, он убежал? Но тогда на нем был бы ошейник, а никакого ошейника я не увидела.

Стоять и смотреть на это душераздирающее зрелище я больше не могла, поэтому набралась смелости и выпалила:

– Эй, ребята, зачем вы ловите мою собаку?!

Наверное, это прозвучало глупо и не убедительно, но собачники все же отреагировали на мое выступление. Они оторвались наконец от насмерть перепуганного пса и озадаченно посмотрели в мою сторону.

– Так это ваша собака? – поинтересовался один из них. Я мысленно окрестила его Квадратноголовым, потому что по форме его голова напоминала квадрат. Как, впрочем, и фигура.

– Да. Он убежал. – Я постаралась придать своему голосу как можно больше хозяйской уверенности. – С ним иногда такое бывает. Любит погулять на воле, поваляться в помойках, как все собаки. – Господи, что же я несу?

– А кусается он у вас тоже как все собаки? – спросил у меня второй парень. Он был точной копией Квадратноголового, только руки у него были длинными и несоразмерно большими. Они спускались с его плеч, как огромные грабли, готовые захватить в свои жуткие объятия все, что встретится на пути.

– Он? – деланно изумилась я. Но, вспомнив, что зенненхунды совершенно не агрессивная порода, с уверенностью добавила:

– Что вы! Бернские зенненхунды – добрейшие создания!

– По этому не скажешь. – Квадратноголовый ткнул пальцем в сторону собаки, которая, вместо того чтобы удирать, села и уставилась на меня своими круглыми янтарными плошками.

– Уверяю, он никого не мог покусать, – продолжила я оправдывать пса. – Только если кто-то его ударил.

– Да он у вас бешеный! – ни с того ни с сего взвился Граблерукий. – Его усыпить надо!

Сердце у меня зашлось от жалости к собаке, и я решила отстаивать права зенненхунда до победного конца. К тому же на морде у него было написано такое искреннее недоумение по поводу всего происходящего, что даже очевидцы происшествия не смогли бы убедить меня в его виновности. Кстати, об очевидцах!

– Кого он искусал? Где этот человек? Я хочу поговорить с ним! – Такого энергичного напора я сама от себя не ожидала.

Парень с руками-граблями как-то сник и посмотрел на Квадратноголового.

– Ну…, в общем, – промямлил Квадратноголовый, – он не покусал, но… Он…, э…, бросался на человека.

– Тогда какого черта вы собрались его усыплять? – рявкнула я, испепеляя парочку негодующим взглядом.

Квадратноголовый, как самый сообразительный из двоих, нахмурился и начал думать. Мне показалось странным, что я не слышу скрипа его мозгов, натужно решающих поставленную задачу.