— Да, что на нее не раз уже нападали.

— Она говорила, что надо противостоять. Я вот одного не понимаю. Почему где-то все проходит в форме карнавала, прикола — перформанса, пусть и эпатажного, и может, странного на первый взгляд и не совсем пристойного, но веселого, черт возьми, как с этой бородатой певичкой Кончитой… А у нас все сразу превращается в мрачный кровавый мордобой, в разборку, когда женщину бьют ногами в грудь и трансвестита бьют в промежность, — Лиля закрыла глаза. — Эта Кора сказала, что пытается сопротивляться. А я подумала — я сейчас все Анну Ахматову читаю… Она считала, что человек в некоторых вопросах, если они истины касаются, должен оставаться твердым. Помнишь ее стихотворение Сталину после того, как ее сына арестовали? Она написала стихотворение о том, как к падишаху, отведавшему на пиру ягненка, явилась в образе черной овцы — матери ягненка, и спросила: по вкусу ли был тебе мой ребенок, о падишах? Знаешь, я вот подумала, что женщины иногда выбирают своеобразный путь, чтобы противостоять тирании. Одна является к тирану во сне в образе черной овцы-матери. Другая отращивает бороду и ходит так по городу, не удаляет волосы в салоне эпиляции, несмотря на то, что на нее нападают и бьют.

Катя слушала подругу. Лилька Белоручка читает Ахматову, находит время на стихи.

— Тебе не стоит об этом случае писать, Катя, — сказала Лиля. — Я сама уж как-нибудь тут буду сражаться.

— Честно говоря, я приехала совсем по другому делу, — ответила Катя. — Вообще-то я очень хотела с тобой увидеться после твоего перехода сюда с Петровки. И просто искала повод. Прочла в сводке об убийстве: тут у железнодорожной станции велосипедиста застрелили. Вот я и поехала к тебе. Наверное, не бог весть что за дело, бытовуха или грабеж, да?

— Да нет, на бытовуху или грабеж это не похоже. Парень имел с собой деньги, их не взяли. Всегда знала, что у тебя есть оперативное чутье.

— Нет, что ты, Лиль, я просто… А что с этим убийством, что-то не так?

Лиля внимательно глянула на Катю.

— Да как сказать… — ответила она.

Глава 8

Убийство возле станции

— Лиля, я только в общих чертах знаю, что в сводке прочла, — сказала Катя. — Там написано, что некий Фархад Велиханов, уроженец Уфы, ехал вечером на велосипеде тут у вас в Прибрежном к железнодорожной станции и схлопотал пулю в спину.

— Две пули, — ответила майор Белоручка, — согласно судмедэкспертизе смерть наступила от первого выстрела, пуля в сердце попала, но ему уже мертвому еще и в голову выстрелили.

— То есть контрольный выстрел?

— Контрольный, чтобы уж наверняка.

— Я решила, что это нападение с целью ограбления, — сказала Катя.

— Деньги при нем остались, то есть не наличные, а карточка банковская. Ни ее, ни бумажник у него не взяли.

— А он вообще кто? Гастарбайтер? На строительстве в Прибрежном работал?

— Парень снимал в Москве что-то типа койко-места в квартире с другими приезжими. Мы проверили. — Лиля открыла сейф и достала тоненькую папку. Потом оттуда же из сейфа достала флешку и подключила ее к ноутбуку. — Вроде как учился в Москве то ли дизайну, то ли искусству. Как вечный студент. А на учебу деньги зарабатывал. Он работал в Прибрежном водителем в одной богатой семье. От них в тот вечер как раз и возвращался. Торопился на электричку в Москву. Пока не много у меня информации, неделя еще не прошла с тех пор, — Лиля включила ноутбук. — Вот что узнать удалось: он водил машину «Ауди» в качестве личного шофера некой Евгении Савиной.