Кэшью мгновенно сообразила, что к чему.

– РСБЭ ни за что не даст разрешения на использование собак и наложит запрет на видеосредства. Да и эковизы для въезда в Антарктику получить так же трудно, как снять отпечатки пальцев у панды.

– Ты права, – согласился Джонас, – эковизу, конечно, получить тяжеловато, но ведь раньше их вообще никому не выдавали. – Он вновь переговорил со своим уникомпом. – Множество вариантов… Любопытно…

Бейли переглянулся с Кэшью, та в ответ пожала плечами. Джонас обожал преподносить сюрпризы, это было у него в крови.

– Давай, гений, выкладывай. Только помни, все должно сработать как часы, иначе мы окажемся в глубокой… яме, – предупредил Бейли.

– Вы пересечете Атлантику, – произнес Джонас торжественно.

На скулах Бейли заиграли желваки.

– В наше время пересечь Атлантику способен слепой ребенок верхом на резиновой утке!

– Конечно – если пользоваться услугами навигационных подсказчиков. Но в том-то и дело, что придется путешествовать исключительно с помощью приборов дотехнологической эры. Позвольте мне заострить ваше внимание на простом итальянце со сдвигом, которого звали, – Джонас глянул на запястье, – Галилей.

«Если и существовал ребенок, которому дали неподходящее имя, то это Пруденс», – подумала Черити, ожидая сестру у выхода на летное поле.

Вообще-то обеим девочкам-близнецам имена дали совершенно неподходящие.

В детстве, когда они жили в предгорьях Гулу и позднее, в буше Кампало, внешне их было не различить. Что же касается внутреннего мира двойняшек, то они не то что противостояли друг другу, скорее были ортогональны. Команда получилась сильная – но лишь в тех редких случаях, когда они объединяли свои усилия. Ведь ортогональные векторы охватывают наибольшее пространство.

С возрастом Черити располнела, у нее утяжелились бедра, как у всякой африканки средних лет, кожа на лице под действием экваториального солнца стала походить на пергаментную бумагу, хотя волосы по-прежнему оставались такими же, как в юности, ни одного седого волоска. В XXIII столетии люди жили намного дольше, чем пару веков назад, в среднем по сто лет, но и сто двадцать не было чем-то из ряда вон выходящим. Репродуктивный период длился дольше, чем прежде, а активная жизнь – намного дольше. Старики сохраняли интеллект, не впадая в маразм, однако волосы у людей седели по-прежнему, а лысых мужчин под сорок было не меньше, чем в старину…

Мысли Черити относительно неравномерности развития медицины, которая научилась справляться с болезнью Альцгеймера, но так и не смогла победить тривиальную плешивость, спутались, как только она увидела сестру в сопровождении роботележки, нагруженной весьма и весьма потрепанными чемоданами.

Пруденс по-прежнему была высока, стройна и щеголяла в легком платье, весьма подходящем для такой жаркой погоды. Копну мелированных волос сдерживали большущая деревянная заколка и эластичная оранжевая лента. Телодвижения Пру излучали неисчерпаемую энергию. Черити привыкла к тому, что старшая сестра – непоседа, однако сейчас сама, как ненормальная, подпрыгивала на месте, размахивала руками и вопила.

Приказав вполголоса что-то тележке, Пруденс стала продираться сквозь толпу встречающих.

– Пру? Ты ни капельки не изменилась! Как тебе удалось сохранить такую фигуру?

Вообще-то Черити знала ответ: годы, проведенные в тесных каютах при малом тяготении. Конечно, существовала и обратная сторона медали – та же пониженная гравитация улучшению здоровья нисколько не способствует, а, напротив, способствует вымыванию кальция из костей и атрофии мышц.