– Негодяй! А что сказал Том?

– Он держался очень мило. Мы немного посидели в гостиной, но это было еще хуже. Представляешь: семь «белоснежек» сидят на диванах со своими «прекрасными принцами» и сверлят нас глазами. – Она со вздохом кинулась в кресло. – А ну их к дьяволу, все эти умные идеи. Подходя к кинотеатру, я чувствовала себя такой смелой и благородной, такой возвышенной, а когда нас завернули, я подумала, что все это не стоит ломаного гроша. Мы с ним не можем пойти даже в закусочную, чтобы поесть гамбургеров. Выходит, я могу умереть с голоду в этом паршивом городишке.

– Могу поручиться, что нас обслужат, если ты пойдешь вместе со мной. – Они еще не пробовали пойти куда‑нибудь на ленч: кормили их в колледже на убой, обе уже прибавили в весе по три‑четыре фунта, к вящей досаде Шарон.

– На твоем месте я бы не стала ручаться в этом, Тэн. Держу пари, что они поднимут хай, увидев с тобой негритянку. Белая есть белая, а черная остается черной, как бы ты к этому ни относилась.

– Но почему бы нам не попытаться? – Тана загорелась своей идеей, и на следующий вечер они решили привести ее в исполнение.

Девушки прогулялись по городу и зашли в закусочную, чтобы заказать по гамбургеру. Официантка окинула их долгим, неприязненным взглядом и отошла, не приняв заказа. Пораженная этим, Тана поманила ее снова, но женщина сделала вид, что не замечает ее знаков. Тогда Тана поднялась с места, подошла к ней сама и спросила, можно ли им здесь пообедать. Официантка досадливо поморщилась.

– Мне очень жаль, милая, – сказала она вполголоса – так, чтобы не услышала Шарон, – но я не могу обслужить твою подругу. Надеюсь, ты меня понимаешь?

– Но почему? Она – жительница Вашингтона, – сказала Тана, как будто это имело какое‑то значение. – Ее мать – прокурор на государственной службе, а отец – двукратный лауреат Пулитцеровской премии.

– Нам это без разницы. Здесь не Вашингтон, а Йолан, Южная Каролина.

– Есть у вас в городе такие заведения, где мы с ней можем пообедать?

Женщина взглянула на высокую зеленоглазую блондинку, в чьем голосе прозвучала смутившая ее настойчивость.

– Она может пройти дальше по улице… А ты можешь остаться здесь.

– Но мы хотим пообедать вместе! – В глазах Таны сверкала зеленая сталь; впервые в жизни она почувствовала, как по спине у нее прошла нервная судорога. Сейчас она могла ударить человека, охваченная иррациональным и бессильным бешенством, какого она еще ни разу не испытывала. – Имеется ли в вашем городе такое место, где мы с подругой могли бы поесть вместе? Или нам придется садиться в поезд и ехать обедать в Нью‑Йорк? – Тана вперила в официантку негодующий взгляд, и та отрицательно покачала головой. Однако Тана отступать не собиралась. – Тогда обслужите меня – я возьму два чизбургера и две кока‑колы.

– Нет, не возьмешь! – Позади них встал коренастый повар, вышедший из кухни. – Ты сейчас отправишься назад в свою треклятую шикарную школу, откуда вы обе сюда заявились. – Подруги были слишком заметными в Йолане: достаточно было взглянуть на броские наряды Шарон, чтобы вычислить ее принадлежность к привилегированному колледжу. На ней была юбка и свитер, купленные в нью‑йоркском магазине «Бонвит Теллер». – Вы можете есть там все что угодно за милую душу. Понятия не имею, что там на них нашло, но если уж они пускают к себе негритосов, то пусть и кормят их у себя в «Грин‑Хиллз», а здесь на них не приготовили!

Он выразительно посмотрел на Тану, потом перевел взгляд на столик, за которым сидела Шарон. В его взгляде чувствовалась слепая ярость, и Тане на миг показалось, что повар может вышвырнуть их отсюда силой.