Нам еще предстоит пройти не меньше сотни километров по здешним красотам, но это не пугает. Мы молоды, здоровы как черти, прекрасно подготовлены и, что самое главное, мы вдвоем, а значит, победа обязательно будет за нами. Все это действительно когда-то происходило.

Я проснулся в прекрасном настроении, с улыбкой от уха до уха и с песнями начал новый день. Обожаю этот сон, вот только в последнее время он что-то не приносит мне удачи. В ночь перед тем, как вертолет, в котором я находился, попытался нарушить закон всемирного тяготения и не смог, мне тоже виделся тот самый лес и мы в нем.

Я выехал из двора, удачно разминулся с несущимся на всех парах «джихад-такси», пропустил пассажирский автобус и чинно вырулил на Ленинградку. Так и ехал, медленно и печально, не обращая ровно никакого внимания на сигналы разных торопыг. Не знаю, как кто, а я с годами не только набрался разумной трусости, но и научился прислушиваться к знакам, которые подает судьба. Именно поэтому я решил отменить все запланированные на сегодня спарринги. Устрою-ка я своим бандерлогам коротенькую, минут на сорок лекцию о методах выживания, а потом поведаю об оказании первой помощи при ранениях. Что-нибудь из того, чего никогда не расскажут врачи.

За Белорусским вокзалом я притормозил и остановился, прижавшись к обочине: сидевший на скамеечке дедок бодренько вскочил на ноги и сделал знак свернутой в трубочку газетой, как гаишник — волшебной палочкой с поперечными полосками. Тяжко вздохнул, старость надо уважать. Старикан бодро заскочил в машину, и по-хозяйски расположившись на переднем сиденье, принялся деловито пристегиваться.

— Вам куда? — спросил я.

— Туда же, — ответил он и скомандовал: — Поехали уже.

— Как скажете, — снова вздохнул я и тронулся.

Искоса глянул на попутчика и хмыкнул: конспирация, конспирация и еще раз, батенька, конспирация. Фланелевая рубашка в клеточку с галстуком-самовязом, потертый клифт и старенькие, но тщательно проглаженные портки, фетровая в стиле «привета из шестидесятых» шляпа с узкими полями, орденская колодка, состоящая целиком и полностью из юбилейных наград, на левой стороне пиджака. Иннокентий Семенович, мой горячо любимый куратор, единственный и в своем роде неповторимый, прошу любить и всячески жаловать. Так сложилось, ко всем отставникам моей бывшей службы в обязательном порядке прикрепляется такой вот персональный ангел-хранитель. Как посмотришь на это чудо природы, сразу же становится ясно, что моя персональная ценность в глазах руководства бывшей родной конторы исчисляется исключительно в копейках.

— Хорошая машина, — он щелкнул пальцем по торпеде. — Не разорился?

— Дотла, — сознался я. — Приходится в свободное от работы время грабить прохожих, — и зверски оскалился.

Полтора года назад тот же Котов замолвил, кому надо словечко и меня приняли инструктором в службу безопасности концерна «Русская Сталь», с тех пор особо не бедствую, по крайней мере, кредит за джип «Лэнд Крузер» две тысячи шестого года разлива, выплачиваю исправно.

— Ну-ну, — отозвался он.

Дальше ехали молча, размышляя каждый о своем.

До колик в подмышках обожаю плановые встречи с куратором. Очень скоро мы остановимся и он, перелистывая в голове страницы инструкции, минут пять побухтит о погоде, потом поинтересуется моим здоровьем. Обязательно спросит, как поживают детки и супруга, я в сто двадцать пятый раз отвечу, что наследников нам с женой не дал Бог, а сама она поживает просто прекрасно и замечательно чувствует себя с новым супругом. Регулярно, не реже раза в полгода звонит мне из заштатного городишки Бостон, штат Массачусетс и совершенно искренне рассказывает, как ей здорово там без меня. Потом предупредит о вреде случайных связей и необходимости строго соблюдать правила конспирации.