–Но и у меня есть такая книга, где мой собственный управляющий ведет записи о приходах и расходах. Сейчас я при вас, господин Соколов, отправлю чиновника в мой дом, и он принесет сию книгу и вы все проверите. Ежели такие поступления от госпожи Салтыковой были, то и записи о них там имеются. Желаете проверки?

–Не желаю! Какай в том смысл? И так следствие утонуло в кипах бумаг, а вы еще добавить желаете. А ведь подлог могли совершить и вы, ваше превосходительство. Вы могли заранее приказать не вести записи о полученных приношениях. Разве не так? И здравый смысл подсказал бы вам именно такое решение.

–Мог. Но и сия книга, что у вас в руках такоже может быть подложной. Нужны более весомые доказательства, чем простые записи о подношениях. А они у вас есть? – Молчанов ухмыльнулся.

–Помимо записей про продукты и напитки, проверить наличие коих невозможно, есть и записи о подаренных крестьянах. А это уже в нотариальной части зафиксировано, ваше превосходительство. Вот, например, господину актуарису сыскного приказа Пафнутьеву был подарен госпожой Салтыковой крепостной Гаврила Андреев. И ежели, его не «съели» как припасы, то проверить наличие человека или акта о его смерти можно. Не так ли, ваше превосходительство? А господину Вельяминову-Зернову были подарены «Две девки грудастые и собою пригожие. Белье шьют, гладят и крахмалят. Такоже стряпать великие мастерицы». Такие за 1000 рублев пошли бы ежели продать на сторону. Имена им Дарья и Глафира Алексины. Что скажете на сие?

–А то же что и ранее говорил, господин Соколов. Проверки сие, требует тщательной. Вы сами оную проводить станете?

–Естественно, ваше превосходительство. Такое я никому не доверю. Вашей помощи в сем деле не спрошу.

Молчанов спокойно улыбнулся и развел руками. Вольному воля.

–А может еще получиться у нас разговор, господин Молчанов? Может, вы скажете мне, что за делом Салтыковой стоит?

–Что значит что стоит? Вы это о чем, господин Соколов? Неужели вы сомневаетесь в виновности Дарьи Николаевны?

–Много странностей в сем деле. И я не враг госпоже Салтыковой. Я только правды ищу.

– Вы бы, господин Соколов, не совали свой нос куда не следует.

– Так я понял, что помогать мне вы не станете, ваше превосходительство?

– Не стану, господин коллежский секретарь! Ибо меня понять вы все равно не сумеете. Вам сие не дано.

– Отчего так? В дураках не хожу.

– В дураках не ходите. То верно. Да токмо под чужую дудочку пляшете. Неужели вы и правда думаете, что кому-то есть дело до умерших крепостных?

–Долгое время дела никому не было, ваше превосходительство. Но ныне императрица повелела…

–Да бросьте, Соколов. Императрице Екатерине Алексеевне нет дела до русского мужика, который в рабстве у барина своего пребывает. Что она понимает в этом? Они приехала к нам из Европы, где нет рабства. А у нас богатство душами людскими меряют!

–Но у помещика нет права убивать!

–Скажите мне, Соколов, ведь крестьяне в московском доме Дарьи Николаевны вам ничего не сказали?

– Это покуда тайна следствия.

– Какая тайна, коллежский секретарь! И не скажут они вам ничего! А вот Цицианову в Троицком все сказали. И знаете почему?

– Просветите, ваше превосходительство.

– Цицианов показал мужикам и бабам в Троицком, что его бояться нужно больше чем Салтыкову! А вы не показали того. Потому они вам и не сказали ничего и не скажут. Потому вы до сих пор только коллежский секретарь. Вас используют в цели весьма неприглядной и неблагородной. Но поостерегитесь, Соколов. Сие совет друга, но не врага. Не будьте слишком упрямым. И не суйте нос в дела коих понять, не способны.