– Я тоже считаю, что в научной экспедиции не место шаманам или... как они там называются?.. В проклятия и прочую чушь могли верить необразованные, дикие племена, но мы, цивилизованные люди, понимаем, что это всего лишь домыслы, порожденные убогой фантазией дикарей.

«Ах ты, крысенок, – подумала Анна, все больше раздражаясь, – если уж ты причисляешь себя к цивилизованным людям, то неплохо было бы иногда пользоваться плодами цивилизации и принимать ванну чаще, чем раз в месяц!»

– Позвольте мне самому решать, кто должен участвовать в экспедиции, которую я финансирую, – произнес Грин, откладывая в сторону вилку и обводя присутствующих отяжелевшим взглядом. Марек съежился и опустил глаза. Напоминание о деньгах, которые вкладывал в дело Грин, больно задело самолюбивого мальчишку. На его бледных щеках отчетливо проступили красные пятна.

Что касается Минни, то на нее слова Грина не произвели, казалось, никакого впечатления. Она улыбнулась уголками губ, протянула руку, взяла со стола бокал с красным вином и медленно поднесла его к губам. Сделав глоток, она провела по пухлым губам кончиком языка и, растягивая слова, промурлыкала:

– Джош, милый, никто не собирается отбирать у тебя пальму первенства. Мы просто беспокоимся по поводу этой милой леди. То, что она... как бы это сказать... специалист в вопросах магии, мы знаем только с ее слов. Но разве у тебя есть хоть одно доказательство того, что ее слова правдивы?

Резкий ответ уже был готов сорваться с губ Анны, когда она увидела устремленные на нее нахальные черные глаза Минни, но она внезапно передумала. Странная улыбка появилась у нее на лице, когда она, чуть прищурившись, глянула на соперницу. Не ожидающая подвоха девица продолжала ухмыляться.

Мгновение спустя бокал в ее тонких пальцах задрожал и буквально выпрыгнул из рук, как будто был намазан маслом. Минни невольно вскрикнула, а бокал, описав в воздухе широкую дугу, шлепнулся на белую скатерть ровнехонько посередине между нею и Грином. Остатки красного вина выплеснулись им обоим на одежду. Увидев безобразно расплывающиеся пятна на своем платье, Минни завизжала и вскочила на ноги. Грин, который тоже пострадал, выругался и посмотрел на свою подругу. Анна могла бы поклясться, что в эту секунду в его глазах было все, что угодно, кроме симпатии.

– Боже мой, Минни! Какая ты неловкая! Если у тебя так дрожат руки, что ты не в состоянии удержать бокал, то поставь его на край стола и пей. Это куда приличнее, чем делать из себя посмешище... Постой-ка...

Глаза Грина округлились, когда до него начал доходить смысл происшедшего. Внезапно он откинулся на стуле и расхохотался, мотая головой от восторга.

Черные глаза Минни сузились от едва сдерживаемой ярости. Она тоже поняла, хотя и с опозданием, что виновницей глупого положения, в которое она попала в присутствии посторонних, была Анна. Что ж, она больше не сомневалась в ее способностях, но это открытие только добавило жара в горевший в ее груди костер ненависти и ревности.

– Кто-нибудь еще хочет получить доказательства? – невозмутимо спросила Аня. – Прошу вас, не стесняйтесь.

При этих словах Марек уткнулся носом в тарелку и даже попытался проглотить ложку фасолевого гарнира, но поперхнулся и громко закашлялся.

Янси издал странный звук, похожий на хрюканье молодого поросенка.

Анна посмотрела на него и увидела, что тот едва сдерживает смех. Попытка обуздать свое веселье не удалась, и Янси, пробормотав «извините», пулей вылетел из-за стола, а затем и из комнаты. Его ржание теперь доносилось уже со двора.

Минни, с красными от унижения щеками, резко выпрямилась и, демонстративно избегая смотреть на Анну, вышла из комнаты вслед за ним. Она с такой силой впечатывала в пол острые каблучки, что Анна стала опасаться за сохранность антикварного паркета.