И позвонила Лариске, чтобы позвать в свидетельницы. С Ларкой они не виделись года два. Поначалу она приезжала летом к родителям, потом перестала. Мать ее на Ирины вопросы отмалчивалась, говорила, что все хорошо, и Лариса ездит в отпуск на море. Ира не очень и настаивала, знала только, что Ларка в Питере, и вроде бы работа у нее очень хорошая, и в личной жизни все замечательно.

И вот позвонила, чтобы пригласить в свидетельницы. Все-таки с первого класса дружили, за одной партой сидели, тем более что больше все равно некого.

Лариска ответила холодно, от приглашения отказалась, сказала, что занята очень и вообще уезжает в командировку. Ира все поняла – не хочет общаться. Можно было бы догадаться, что не все у Ларки так хорошо, как говорила ее мамаша, потому и не хочет она встречаться со старой подружкой. Однако Ире некогда было раздумывать – свадьба на носу, да еще УЗИ скоро, там скажут, мальчик или девочка будет.

Свидетелем пришел некий Леха, Вадим представил его как своего сотрудника и друга. Леха был рыжий, плохо подстриженный и даже не в костюме, а в какой-то трикотажной кофте. При нем была подружка, которую и взяли в свидетельницы. Девица была здоровенная, как лошадь, и все время громко смеялась.

Вадима часто не бывало дома, он говорил, что работает допоздна, иногда встречается с друзьями. Она неважно себя чувствовала и была только рада, что в квартире тихо и чисто. Потом родился Димка, и Ирина полностью окунулась в материнство. Это было такое чудо – крошечное существо, которое зрело в ней, и вот получилось.

Не сразу она поняла, что Вадим к ребенку совершенно равнодушен. Понятно, первое время многие отцы боятся взять в руки теплый кулечек. Но потом… потом так и не наступило – Вадим все больше и больше времени проводил вне дома.

Ребенок плохо спал ночью, и Вадим стал пропадать и ночами, мотивируя это тем, что ему нужно как следует высыпаться, он должен работать, чтобы их содержать. С деньгами проблем не было, на ребенка вполне хватало. И на жизнь тоже, Вадим даже купил жене машину, которая долго стояла во дворе, потому что не было у Иры времени окончить курсы.

Потом она осмелилась спросить, где это он ночует. И получила резкую отповедь – живешь на всем готовом, содержу тебя и твоего спиногрыза, так какого тебе рожна еще надо?

Остро резануло ее это «твоего спиногрыза», как будто это не его сын, а чужой.

Потом рыжий Леха привез как-то Вадима домой, вдребезги пьяного, и вся рубашка заляпана была чужой губной помадой. Ни слова не говоря, он свалил приятеля на диван и ушел. Ночка была та еще, Ира металась между мужем и орущим ребенком.

Наутро Вадим мотал головой, неразборчиво мычал и требовал похмелиться, Ира ушла гулять с ребенком, чтобы не видеть безобразия, что устроил он в ванной.

Так прошло года два. Димка рос и пошел уже в садик, только все время болел, так что о работе для Ирины не было и речи. Они с Вадимом жили как чужие, то есть он вел себя так, как будто нет у него ни жены, ни ребенка.

Потом наступил кризис, дела у него пошли хуже, и скоро он перестал давать ей денег на жизнь. И на все просьбы посылал матом.

Она давно уже поняла, что мать была совершенно права, что никакой счастливой жизни у них с Вадимом никогда не будет, но деться было некуда, и она терпела. А потом он начал ее бить. Сначала от случая к случаю, потом все чаще. Придет с работы злющий как черт, и любой пустяк его спровоцирует.

Потом пришло письмо из ее города от двоюродной тетки. Письмо было самое обычное, на конверте был нарисован заяц с морковкой под елкой.