— Не очень ли вам было скверно в нашем бедном доме? — спросила Коломба. — Я боюсь, что вы совсем не спали.

— Милая моя! Знаете ли вы что-нибудь о нем? — спросила мисс Невиль, приподнявшись на постели.

Она заметила портрет Орсо и, чтобы закрыть его, поспешила бросить на него платок.

— Да, знаю, — ответила Коломба, улыбаясь.

Взяв портрет, она сказала:

— Похож он, по-вашему? Он лучше, чем здесь.

— Боже мой! — сказала совершенно пристыженная мисс Лидия. — Я сняла… в рассеянности… этот портрет… Это мой недостаток… все трогать и ничего не класть на место… Что ваш брат?

— Ничего, все хорошо. Джоканто пришел сюда утром в четвертом часу. Он принес мне письмо для вас, мисс Лидия; Орсо мне не пишет. Правда, в адресе стоит: «Коломбе»; но пониже: «для мисс Н…» Сестры совсем не ревнивы. Джоканто говорил, что ему было очень больно, но он все-таки дописал. Джоканто, у которого превосходный почерк, предлагал ему, что он будет писать под его диктовку. Орсо не захотел. Он писал карандашом, лежа на спине. Брандолаччо держал бумагу. Каждую минуту брат старался приподняться, и тогда при малейшем движении в его руке начинались ужасные боли. «Жалко было смотреть», — говорит Джоканто. Вот его письмо.

Мисс Невиль прочла письмо, написанное, без сомнения, для большей предосторожности по-английски. Вот его содержание:

«Мадмуазель!

Меня увлекла несчастная судьба; я знаю, что скажут мои враги, какую они выдумают клевету. Мне это безразлично, только бы Вы не поверили ей. С тех пор, как я увидел Вас, я убаюкивал себя безрассудными мечтами. Нужна была эта катастрофа, чтобы показать мне мое безумие; теперь я отрезвел. Я знаю, какое будущее ждет меня: я покорен судьбе. Кольцо, которое Вы дали мне и которое я считал счастливым талисманом, я не смею оставить у себя. Я боюсь, мисс Лидия, чтобы Вы не пожалели о том, что отдали его человеку недостойному; вернее, боюсь, что оно будет напоминать мне мое безумие. Коломба передаст Вам его. Прощайте! Вы покидаете Корсику, и я больше никогда не увижу Вас; скажите сестре, что Вы еще уважаете меня; я — говорю это с уверенностью — все еще стою этого уважения.

Мисс Лидия, отвернувшись, читала это письмо, а Коломба, внимательно наблюдавшая за нею, подала ей египетский перстень, спрашивая ее взглядом, что это значит. Но мисс Лидия не смела поднять голову и печально смотрела на перстень, то надевая его на палец, то снимая.

— Милая мисс Невиль, — сказала Коломба, — можно мне узнать, что вам пишет мой брат? Пишет он о своем здоровье?

— Нет… об этом он ничего не пишет, — сказала, краснея, мисс Лидия. — Он пишет по-английски. Он просит меня сказать отцу… он надеется, что префект может устроить…

Коломба, улыбнувшись, села на постель, взяла мисс Невиль за обе руки и, смотря на нее своими проницательными глазами, сказала:

— Вы будете добры? Ведь вы ответите брату? Вы доставите ему такую радость! Когда пришло его письмо, я думала одно время разбудить вас, но не посмела.

— Напрасно, — сказала мисс Лидия. — Если одно мое слово ему…

— Теперь я не могу послать письмо. Префект приехал, и вся Пьетранера полна его людьми.