Майор Франсуа Рюффен заржал в голос, захлопав.

— Браво! — крикнул он. До него дошло первого.

Сейчас я поставил всех в известность, что долину Шенандоа разбитые племена официально признали территорией с нашей стороны границы. Для того и скрывал известия и приказы, чтобы не заартачились несвоевременно. А теперь — шалишь. Бумага подписана, и все полностью справедливо. Сами отдали, без малейшего нажима, до получения приказа. Фактически граница отодвигалась к Аллеганским горам, и долина, ограниченная хребтом Блю-Ридж, реками Потомак и Джеймс, длиной где-то шестьдесят лье и шириной в десять из обитания шауни и ирокезов становится одним из районов колонии Альбион. А места там благодатные. Бескрайние сочные луга с лениво струящимися водами и невысокие, покрытые лесами горы.

— Надеюсь, не требуется разжевывать необходимость размежевания земли согласно чинам и заслугам, — сообщил я уже прямо. — Нам всем, включая нижних чинов, положены участки.

Не здесь, так там повисло не произнесенное для общего сведения, но всеми уловленное. Лично я собираюсь выписать из Англии максимальное количество народу. По английским законам каждый переселенец получал в свое распоряжение не менее пятидесяти акров земли. Чем неизвестно кто сядет в долине, воспользовавшись чужими трудами, уж лучше пустить арендаторов. Пять тысяч акров мне положено по чину полковника, и я их вырву обязательно. Съездить, найти подходящую под хозяйство землю — не труд, а практически удовольствие.

Глава 9

Женские планы

По случаю ухода в отставку господин Эймс давал прощальный прием, пригласив практически всех знакомых. Под крышей и навесом собралось немалое количество народу. Причем сторонники губернатора и суперинтенданта, а также местные партии были трогательно, чуть ли не в первый раз на памяти Элизабет, согласны в едином недовольстве новыми указами и действиями короля Якова.

Еще бы! Даже подтверждение границы между колониями на Атлантическом побережье по водоразделу в Аппалачском регионе уже не так бесило. Монарх умудрился задеть всех и каждого, восстановив против себя и нового правительства последнего нищего в Америке и больно задев людей состоятельных.

В Новом Свете для обмена и платы использовались не только разнообразные металлические монеты и натуральные продукты (шкуры, табак, зерно), но и бумажные деньги, печатаемые каждой колонией для себя. Ценность у них тоже была различная. Альбионский фунт ниже английского при обмене. Так называемые кредитные билеты не обеспечивались золотом. Администрации колоний использовали такие для покрытия долгов и уплаты налогов. Если их вовремя не изымали из обращения, наступала инфляция, и британские кредиторы, получавшие от должников никчемные бумажки, терпели большие убытки. Новый король запретил использование местных купюр, и в результате колонисты оказались в тяжелейшем положении. Должники элементарно не могли вернуть свои кредиты, и проценты росли без их вины. У них не имелось возможности. Соответственно и давшие ссуду оставались ни с чем.

Всех приезжих Ричард встречал крепким рукопожатием, напоминавшим хватку медвежьего капкана, ручищи у хозяина были отнюдь не аристократические и с заметными мозолями. Молва в колонии со всей определенностью сообщала, что при необходимости полковник не гнушался брать лопату и копать траншеи наряду с нижними чинами. За это, а также за отсутствие при нем воровства продовольствия и за то, что питался наравне с рядовыми из одного котла, заставляя и остальных офицеров делать то же, в милиции не нашлось бы рядового солдата, отзывающегося о начальнике неуважительно. Ему даже прощали жесткую дисциплину и парочку повешенных дезертиров, считая своим.

И касалось все это не только простых парней с ружьями.