Порой возникают и иные осложнения. Когда спутник оказывается рядом с планетой, верхние атмосферные слои способны существенно замедлить его скорость… Должен признаться, Джиджи, что я и сам никогда не верил в эту теорию до конца! Предположим, что планета движется очень быстро и не обязательно по прямой, а, например, по орбите вокруг какого-то другого небесного тела. Кроме того, возникает вопрос: почему, когда спутник, летающий по вытянутой эллиптической орбите, находится на дальнем ее конце, он ведет себя так, будто на него действуют силы, которые должны возникнуть только в момент его возвращения?

— Ты спрашиваешь у меня, друг Винз?

Винс рассмеялся:

— Я задаю вопросы, которые не осмеливался произнести вслух, когда учился. Теория утверждает, что спутник и планета перемещаются с равными постоянными составляющими прямолинейного движения. Однако я подозреваю, что правда заключается в следующем: на самом деле не существует понятия постоянной орбиты; ее параметры просто кажутся постоянными для обычных существ, продолжительность жизни которых ограниченна. В течение длительных промежутков времени даже мелкие происшествия могут изменить орбиту.

— Но дающий свет спутник, — заметил Джиджи, — находится на этой орбите уже очень давно.

— По сравнению с нашей продолжительностью жизни — да. Ну, а по космической шкале времени — нет. К тому же ленджийский артефакт может оказаться регулируемым устройством.

— Вот еще один вопрос, который меня занимает. Является ли спутник долго живущим или у него есть механизм саморегуляции? Вдруг ленджи периодически возвращаются, чтобы направлять его полет? Я не готов сидеть в пещере до самой смерти. И мне кажется, что нам не удастся вернуться на Шанн на этом корабле, даже если Акорра и Гондал сумеют разобраться в устройстве ленджийских артефактов. Меня греет надежда, что ленджи не исчезли, а Волами ими не забыта. — Джиджи помолчал. — И последний вопрос, если ты не возражаешь: из твоих слов я сделал вывод, что искусственное солнце вращается выше атмосферы Волами. А на каком оно находится расстоянии?

— Гм-м, хороший вопрос. Чтобы произвести расчеты, мне нужна дополнительная информация. Предположительно это расстояние составляет около двадцати пяти тысяч миль. — Землянин еще немного подумал. — При условии, разумеется, что орбита естественная.

— Не так уж далеко, — пробормотал Джиджи, — если мы сумеем построить корабль, который доставит нас за пределы атмосферы.

— Да, пожалуй, но боюсь, что температура может оказаться слишком высокой — если только она не регулируется с темной стороны. Что у тебя на уме? Что мы выиграем, добравшись туда?

— Я размышлял о легенде, которую ты цитировал: «Волами дремлет в ослепительном сиянии своего светильника. Но когда он погаснет, Волами вступит в сражение». Не требуется особенно развитого воображения, чтобы интерпретировать значение этих слов: когда светильник погаснет, его создатели вернутся, чтобы выяснить, что случилось.

— Конечно! — Винс почувствовал, как кровь бросилась ему в лицо. Почему, черт возьми, он сам не догадался?

— И еще одно, — продолжал Джиджи. — Если Волами является шаром, спутник вращается вокруг планеты по орбите, которая не слишком отличается от окружности, а сама планета не вращается вокруг своей оси, значит, на Волами существуют две противоположные точки, практически постоянно остающиеся в темноте.

Винс вздохнул:

— Конечно, ты прав, они будут соответствовать полюсам нормальной планеты. Но спутник, запущенный для того, чтобы обогревать и освещать планету, может быть запрограммирован — если у него имеется какой-то двигатель — и периодически самостоятельно производить корректировку орбиты. И тогда появятся разные времена года. Но даже если тут и есть северный и южный «полюса», какой от них толк нам?

— Понятия не имею, друг Винз.