Я тоже устал. Хоть Толяныч и пытался передвигаться самостоятельно, выходило у него плохо — через шаг ему приходилось опираться на меня, а если учитывать, что двигались мы не медленно, то уже оба были в пене.

Впрочем, догнавшая нас троица выглядела не лучше — пусть и налегке, без груза, но им пришлось пробежать добрых триста метров, при этом таща на себе оружие, броню, гранаты и запасные магазины. Казалось бы — это не так много, но если ты идешь спокойным шагом. А после спринтерского забега даже винтовка оттягивает руки до самой земли.

Но ничего страшного — я уже вижу больницу, вижу небольшой сквер возле нее. Именно за ним и находится небольшой сарайчик, с крыши которого мы и переберемся через стену Речного.

Последний рывок, и все, мы на свободе…

Одиночный выстрел позади нас прозвучал, как гром посреди ясного неба. Бежавший последним Шендр, периодически оглядывавшийся назад, вдруг спотыкнулся и упал лицом в землю.

Попытавшийся было остановиться Кузьма, был одернут Строговым:

— В сторону! В укрытие! По нам ведут огонь!

Мы шарахнулись в разные стороны так, будто прямо под ногами у нас появилась неведомо кем заброшенная граната.

И, надо сказать, дернулись мы вовремя — сзади вновь ударил выстрел, а затем и автоматные очереди.

Легкий шелест, с которым работают иглометы, ни с чем не спутаешь. А если еще и тонкие длинные игры пролетают рядом с тобой — это вообще непередаваемые ощущения. Ты даже понять ничего не успеешь, как будешь уже нашпигован этими самыми иголками, словно ёжик. Иглометы ‒ это плохо, гарнизонные такое оружие не используют. Так кто же вышел нам в тыл?

— Твою мать, вот и ребятки Виллиса подтянулись, — сквозь зубы процедил Толяныч.

Мы с Толянычем укрылись за стволом дерева. Причем Толяныч уперся в него спиной, а я лежал рядом, пытаясь выцелить противника.

Под самым забором, пытаясь зарыться в землю, лежал Кузьма, периодически отправляя в противника пули.

Строгов уселся за небольшой коммуникационной будкой, однако даже высунуться не мог — ее поливали огнем без всяких пауз. Пули и иглы цокотали о стену постройки, будто капли дождя.

— «Слепа»! — Строгов активировал очередное устройство и бросил его через себя, в сторону противника.

Я отвернулся и зажмурился, Кузьма просто бухнулся лбом в землю.

Яркая вспышка и новый крик Строгова:

— Пошли! Пошли! Пошли!

Мы вскочили и ринулись через сквер к спасительному сарайчику.

Уж не знаю как, но Толяныч, то ли превозмогая боль, то ли вообще забыв о ранении, без посторонней помощи запрыгнул на крышу. Я полез следом.

Уже оказавшись на ней, я вскинул оружие и попытался выцелить противника.

Снизу длинными очередями садил Кузьма.

Толяныч успел перелезть стену и с матами приземлился уже с той стороны. Тут же на крыше появился Строгов, как я и принявшийся обстреливать противника.

Противник же, то ли еще не оклемался после нашей «слепы», то ли потеряв нас из виду, лишь огрызался короткими очередями, однако не прицельно, стреляя даже не в нашу сторону.

— Давай сюда! — Крикнул Строгов Кийко.

Тот поднял носилки и вместе с начавшим ему помогать Кузьмой подал «пассажира» Строгову. Тот втащил носилки и тут же занял оборонительную позицию, держа оружие наготове.

Кузьма оказался на крыше и легко перескочил стену. Следом за ним последовал и Кийко.

Строгов аккуратно спустил им носилки и спрыгнул вниз сам.

Я же в этот раз шел последним. Лишь убедившись, что остался один, я бросился к стене, перевалился через нее.

В последний момент прямо над моей головой просвистели пули.

Поздно, ребятки, поздно. Раньше надо было…

Я не совсем удачно приземлился, пребольно ударившись коленом.